Непростой случай
Шрифт:
— Эдвин, я не хочу передумывать!
Оливер сунул руки в карманы.
— Черт побери, Долорес! Почему? Ты же так любишь свою гостиницу. Нет никакой нужды продавать ее! Существует множество иных выходов из создавшегося положения!
Она почувствовала, как сильно забилось сердце.
— Мне самой решать, какой из них самый подходящий!
— Почему ты не посоветовалась со мной? Почему не попросила помощи у меня?
— Потому что не хотела!
Эти слова эхом отдались в тишине. Эдвин бросил
— Понимаю… — с горечью сказал он. — Ты не доверяешь мне. Все еще не доверяешь…
— Эдвин, я не…
Он повернулся и шагнул к двери.
— Мне лучше уйти. — Голос Эдвина был убийственно спокойным.
— Эдвин, пожалуйста!
Он не остановился. Просто открыл дверь и вышел…
Долорес не могла сдвинуться с места. Хотелось побежать за ним, уговорить не сердиться, сказать, что он нужен ей…
Нет, не нужен. Это ее проблема, и она справится с ней сама. Она может позаботиться о себе. А если он не хочет этого понять, тем хуже для него.
Она услышала шум мотора и шорох гравия. Горло болело, по лицу текли слезы. Почему все так сложно?!
Она обидела его, хотя и не хотела этого. Ты мне не доверяешь, сказал он. Все еще не доверяешь.
Вцепившись в руль, Эдвин гнал машину по шоссе. Мышцы сводило от жгучей обиды. Что случилось с этой женщиной? Почему она не захотела поделиться с ним своими трудностями? За каким дьяволом ей понадобилось, ни с кем не посоветовавшись, продавать гостиницу чужим людям?!
Она отказалась от того, что любила больше всего на свете! Оливер ударил кулаком по баранке. Он бы этого не позволил. Он бы сделал для нее все. Мог бы сам купить гостиницу или долю ее сестры. Или еще проще — заплатил бы за содержание мальчишки в лесной школе, только и всего!
Я не хочу передумывать, сказала она. Долорес не хотела, чтобы он ей помог. Эдвин чертыхнулся. Неужели он так и остался для нее совсем чужим человеком?
Болела голова. Меньше всего на свете он рассчитывал возвращаться домой в поздний час. Ему так хотелось быть рядом с Долорес, держать ее в объятиях, целовать… Последние три недели казались вечностью. Эдвин тосковал по ней так сильно, что это даже пугало его. Они не должны были расставаться.
Но она не любила его. Недостаточно любила, чтобы выйти за него замуж. Долорес всегда держалась на расстоянии, в ее глазах словно застыл необъяснимый страх. А когда заходила речь о браке, она словно не слышала его слов.
В доме было тихо. Дети уже спали. Он прошел в кабинет, налил себе виски и задумался. Несколько месяцев назад Долорес сказала, что очень дорожит своей независимостью и никогда от нее не откажется. Так вот почему она ничего не сказала о своих проблемах! Вот почему захотела все решить сама. Потому что когда-то она была замужем за человеком, который приказывал ей, что делать, что носить
Оливер допил остатки виски и заставил себя подавить обиду. Самое худшее, что можно было сделать в такой ситуации, это силой навязывать Долорес свою помощь. Пусть сама улаживает свои дела. Пусть ищет работу и начинает новую жизнь. Она умна, талантлива и наверняка найдет что-нибудь. Лишь бы эта работа приносила ей радость.
Он лег в постель, однако даже во сне продолжал искать выход. И выход нашелся. Эдвин проснулся, посмотрел в темное окно и улыбнулся.
Долорес любила поспать, но сегодняшняя ночь выдалась просто кошмарной. Когда рано утром позвонил Эдвин, она облегченно вздохнула.
— Ох, Эдвин… Я не хотела обижать тебя. Я… Прости меня.
— Все в порядке, Долорес. Я просто хотел сказать, что не собираюсь вмешиваться в твою жизнь. Я был бы рад тебе помочь, но если ты твердо решила продать гостиницу, будь по-твоему.
— Спасибо… — Из глаз Долорес брызнули слезы. — Извини, что огорчила тебя вчера вечером.
— Ничего, переживу. Не беспокойся об этом.
— Я плохо спала…
— Я тоже, — засмеялся он. — Нам следовало спать в одной постели. Тогда все было бы в порядке.
— Да…
— Какие у тебя планы на сегодня? — Была среда, ее выходной.
— Собираюсь разбирать кладовку.
— Помощь не нужна?
— Очень нужна.
Эдвин приехал в начале четвертого, в кедах, джинсах и толстом свитере. Долорес бросило в дрожь от желания: что бы ни надел этот человек, он всегда выглядел сильным, мужественным и красивым.
Он молча вошел в комнату, захлопнул дверь и поцеловал Долорес так жадно, что у нее закружилась голова.
— Извини за вчерашнее. Самолюбие взбунтовалось. Не вынесло, что ты отказалась от моей помощи.
— Я не хотела обижать тебя…
— Знаю. Все, с этим покончено. — Он снова поцеловал ее. — Я соскучился. Хочу тебя.
Они прошли в спальню, раздели друг друга и упали на кровать.
— Я люблю тебя, — почти не отрываясь от ее губ, хрипло проговорил Эдвин.
— А я тебя… — И не было на свете слов слаще этих.
Его горячие губы и руки жадно ласкали ее тело. Долорес страстно отвечала ему, и вскоре любовники сгорали от дикого, первобытного желания.
Она любила его тело, гладкую кожу, обтягивавшую тугие мускулы, ее вкус и запах. Кровь пела, движения становились все быстрее и быстрее. Наконец страсть была утолена, и они вытянулись на кровати, не размыкая объятий.
Долорес слушала, как бьется его сердце. Она поцеловала его чуть влажную от пота грудь, улыбнулась и закрыла глаза.
Когда в измученное тело влились новые силы, она посмотрела на часы. Было начало пятого.
— Пора пить чай, — сказала она.
Эдвин поцеловал ее в макушку и засмеялся.