Нераскаявшаяся

Бренон Анн

— Бернат, — сказала она.

Он остановился. На миг повернулся к ней, улыбнулся. Капюшон тоже закрывал ей все лицо. Он испытующе глядел на нее — напряженную, изможденную, немного встревоженную.

— Все хорошо, — сказал он. — Ты не устала?

ГЛАВА 39

23 ДЕКАБРЯ 1307 ГОДА

Воистину ученики Иисуса Христа следовали за Господом и пребывали с Ним, и Он дал им власть крестить и отпускать грехи. С того времени так поступали истинные христиане, которые, будучи наследниками апостолов, воистину переняли власть Церкви Божьей совершать это крещение через наложение рук и отпускать грехи.

Латинский ритуал

катаров, принятие consolament

Бернат и Гильельма провели ночь у добрых верующих в Лугане и прибыли в Фергюс на следующий день далеко за полдень. В сгущающихся сумерках стены строений на фоне белого снега казались пронзительно желтыми. Усадьба состояла из трех невысоких, но построенных надежно, из обожженной глины, строений. Самый большой дом мог даже похвастаться бельэтажом из кирпича. Здесь же были овин, загон для овец и другие хозяйственные пристройки. Все шумело и блистало огнями в предвкушении празднования Рождества. Две дочери Бланши Гвиберт, бывшие замужем за братьями-Мезен, Гильельма и Валенсия, пришли вместе с мужьями и детьми, так же как и старшая дочь, Бона Думенк, из Сен — Жан Л’Эрм. Хорошо было то, что среди радостной толкотни, семейных встреч, суматохи и подготовки к празднику, назначенная на этот вечер церемония посвящения могла пройти вполне незаметно. Но еще радостнее было то, что столько добрых христиан собирается в Фергюс, чтобы проповедовать на Рождество!

Госпожа Бланша выглядела, как и положено настоящей благородной, исполненной добродетелей даме. Это была высокая женщина, которая держалась очень прямо, несмотря на свой возраст и седые, тщательно упрятанные под чепец волосы, из–за чего ее лицо казалось необычайно суровым. Видно было, что все здесь ее уважают и побаиваются; даже ее старший сын Виталь Гвиберт вел себя при ней тише воды, ниже травы. Невестки, наверное, тоже ее боялись. Но Гильельма почувствовала, что эта женщина словно согревает своим внутренним теплом весь этот огромный дом. Даже речи не могло быть, чтобы сравнить даму де Фергюс с злобной свекровью, которой Гильельма вынуждена была покоряться во времена своего первого брака. Тучная Эрмессенда была завистливой тиранкой; Бланша, добрая верующая, нерушимая во всем, что касалось ее принципов, всегда, в любой момент своей жизни, была образцом справедливости и, без всякого сомнения, бесконечной доброты. Даже ласковые слова, которыми она приветствовала Гильельму, услышав от Пейре Бернье рассказ о ее приключениях, лучились этой добротой:

— Гильельма Маури из Монтайю, я слыхала, что ты вышла замуж за злого человека, но тебя, к счастью, вырвал из его когтей добрый христианин Фелип де Кустаусса. И ты, Гильельма, теперь на службе у Церкви, и стала спутницей преданного верующего и друга добрых людей… Добро пожаловать в Фергюс, малышка!

Старшая дочь Бланши, Бона Думенк, красивая женщина уже зрелого возраста, с приветливым лицом, на котором уже начало проявляться выражение характерной для Бланши чрезмерной суровости, подалась вперед, взяла обе руки Гильельмы в свои и пожала их.

Добрые люди прибыли немного позже, вместе со своими проводниками. Вот они уже собрались вместе в большой комнате на солье, в доме Виталя Гвиберта. Гийом Белибаст, который еще не был к ним допущен, укрылся в углу фоганьи, где его никто не мог видеть. Если заходила какая–нибудь невестка или с криками и пением врывался ребенок, он каждый раз вздрагивал.

Когда уже стемнело и дети поукладывались спать под крышами того или иного дома усадьбы, добрые верующие, один за другим, потянулись по скрипучей лестнице на второй этаж. Гильельма, шедшая вместе с Боной и Бланшей, была одета в свое свадебное платье, красивое и теплое платье, сотканное ее отцом и сшитое матерью. Ей было страшновато стоять отдельно от Берната, среди незнакомых ей женщин, и она то и дело посматривала в его сторону. Он стоял впереди, с очень серьезным видом, рядом с Пейре Бернье и Виталем Гвибертом. Большая комната была освобождена от всякой мебели. Все кровати и сундуки были сдвинуты и поставлены друг на друга за перегородкой. В центре комнаты, приковывая взоры, стоял, покрытый белой скатертью и освещенный подсвечником с двумя сияющими восковыми свечами, маленький

столик. В этом ярко очерченном и выделяющемся из тьмы круге света в центре комнаты, фигуры трех добрых людей казались совсем недвижимыми. Один за другим, каждый верующий, каждая верующая трижды простерлись в поклоне перед ними, а они благословляли их одним голосом:

— Добрые христиане, просим благословления Божьего и вашего…

— Мы будем молиться Богу за вас, чтобы Он соделал из вас добрых христиан и привел вас к счастливому концу…

Эти добрые голоса, благословляющие Гильельму и отвечающие ей, — с каким умиротворением и внутренней радостью она сразу же узнает в лицо каждого из добрых людей, которых приветствует. В самом центре стоит Старший маленькой Церкви, Пейре из Акса, бывший нотариус Пейре Отье, немолодой уже человек с синим взглядом, одновременно устремленным вдаль и насмешливым. Одной рукой он держит Книгу, прижимая ее к своему сердцу. По его правую руку стоит его земной сын, юный добрый человек Жаум из Акса, гибкий и смуглый, слегка склонив голову к плечу, словно стесняясь немного своего красивого лица. По его левую руку — добрый человек Пейре де ла Гарде, высокий и худощавый, и такой сильный и кроткий, словно высеченная в камне фигура апостола. Все трое одеты в черное, в напоминание о монашеской одежде, которую носили добрые люди в прежние времена, когда еще не было этих бесконечных гонений, когда их Церковь в этой стране была в уважении и почете. Теперь, когда они выступили вперед, в круг света, стали видны их чисто выбритые лица и тщательно подстриженные бороды. Их взгляды осветились дружеской радостью, когда появился Фелип де Кустаусса, приведя перед ними своего ученика и послушника Гийома Белибаста. Увидев, что Пейре из Акса протянул к нему руки, добродушно улыбаясь, бывший пастух из Кубьер упал на колени.

— Благословите и помилуйте нас, — громко сказал Фелип.

— Добрые христиане, прошу благословения Божьего и вашего, — выдохнул Гийом.

Его исхудавшее от постов и ночных бдений лицо выглядело старше, а черты стали более резкими. Вся округлость и нежность этого лица, казалось, исчезли бесследно. Он был также чисто выбрит старым мастером из Фергюс, и это только подчеркивало правильность его черт. На этом осунувшемся, озабоченном и виноватом лице глаза казались очень черными и дикими, что придавало ему еще большее сходство с Бернатом. Когда Гийом получил благословение добрых людей, он поднялся, а Старший, Пейре из Акса, дал ему свою Книгу Писаний и начал проповедь о священной молитве Отче Наш, которую прежде всего следовало принять будущему христианину.

— Гийом, ты должен осознать, что стоишь сейчас в присутствии всей Церкви Божьей, и значит, перед Отцом, Сыном и Святым Духом. Ибо где истинные христиане, там собрана Церковь, и там Отец, Сын и Дух Святой, как сказано в божественном Писании. И Христос сказал в Евангелии от святого Матфея: «Ибо где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них». И в Евангелии от святого Иоанна сказано: «Кто любит Меня, тот соблюдает Слово Мое, и Отец Мой возлюбит его, и мы придем к Нему, и обитель у Него сотворим».

Длинной была проповедь Старшего о слове Божьем и священной молитве, усыпанная цитатами из Святой Книги. Никто из верующих, собравшихся на это Рождество в Фергюс, никогда еще не участвовал в consolament посвящения. Они знали только consolament счастливого конца для умирающих, тех, кто спас свои души, которым повезло, как некоторым их близким, как юной Серене несколько месяцев назад. Всех захватила и впечатлила суровая литургия Церкви, открывшаяся перед ними этим вечером. Тем временем Пейре из Акса обращался к будущему христианину:

— Гийом, желаешь ли ты получить Священную Молитву Господа Нашего, и сохранять ее во все время жизни твоей, в целомудрии, праведности и покорности, и во всех остальных добродетелях, которые Господу будет угодно даровать тебе?

— Да, я желаю, — ответил неофит срывающимся от волнения голосом. — Молите Отца Святого, чтобы Он дал мне такую силу…

— Пусть Бог одарит тебя благодатью этой молитвы ради славы Своей и твоего спасения. Говори же вслед за мной, слово за словом, эту Священную Молитву.