Неравная игра

Пирсон Кит А.

— Тебе чего, больше всех надо?

Именно такого персонажа я и ожидала увидеть: на пятом десятке, с красной рожей и лысиной. И, вероятно, микроскопическим членом…

— Не хрен лезть без очереди!

— Кончай истерить! — вопит он в ответ. — У тебя критические дни, что ли?

Его комментарий для меня красная тряпка, простите за каламбур. Я выбираюсь наружу, оглушительно хлопнув дверцей, и ору:

— А ну, подойди сюда и повтори!

Ухмылка на его физиономии исчезает, а через долю секунды и он сам. Затем следует щелчок запираемых замков.

Я

наклоняюсь и бросаю ему в пассажирское окошко:

— Ссыкло!

И с чувством полного удовлетворения усаживаюсь обратно за руль.

— Полегчало? — осведомляется великан.

— Да, спасибо. Не терплю таких мудил-шовинистов. Без обид.

Поток наконец-то двигается, и я на секунду задумываюсь над собственным заявлением.

— Клемент, а почему вы остались в машине?

— Ты хотела, чтоб я бросился тебя спасать?

— Вовсе нет.

— Тогда в чем же дело?

— Просто большинство мужчин выскочили бы из машины и наорали на того мужика.

— Я не большинство.

— Это да, но на мой вопрос вы так и не ответили.

— С этим козлом разбиралась ты, ну и смысл мне был соваться?

— Хм, потому что мужчины вроде вас чувствуют себя обязанными заступаться за беззащитных женщин.

— Мужчины вроде меня?

— Шовинисты.

— Вот так всегда, на хрен, — фыркает великан, скрещивая руки на груди. — И это говорит журналистка. Тебе стоит почаще заглядывать в словарь.

— Не поняла? — хмурюсь я.

— Шовинист, если мне не изменяет память, это вроде как тот, кто считает баб глупее и бестолковее мужиков, да?

— Э-э, я…

— Послушай, пупсик, да у тебя яйца тверже, чем у большинства знакомых мне мужиков, ну и сообразительнее ты большинства из них. Поэтому-то я и остался в чертовой тачке. Я что, шовинист из-за этого?

— Не из-за этого, конечно, а из-за своего языка.

— А вот и нет! — рявкает он. — Это просто слова. Со своим языком я ничего не могу поделать, но это вовсе не значит, что я пещерный человек!

Я явно задела Клемента за живое, впервые вижу его искренне возмущенным. И я понимаю почему.

Немного выжидаю, пока он не успокоится, и чистосердечно раскаиваюсь в содеянном:

— Простите, Клемент. И спасибо вам.

— За что?

— Простите за то, что вела себя как сварливая баба, а спасибо за комплименты.

— Да не за что.

— Вы гораздо… сложнее, чем кажетесь поначалу. Я говорю это в положительном смысле.

— Да ты еще и половины не просекла, пупсик.

— Надеюсь, вы все объясните мне, когда мы разоблачим «Клоуторн».

— Посмотрим.

Не сказала бы, что Клемент надулся, но разговор затухает. Лично я помалкиваю по той причине, что пытаюсь хоть сколько-то разобраться в человеке, сидящем рядом. В свою журналистскую бытность я встречалась с самыми разными людьми — добрыми, подлыми, героическими, запутавшимися, отзывчивыми, глупыми… Последних, пожалуй, было больше всего. И хотя я знакома с Клементом лишь несколько дней, могу твердо сказать, что с такими судьба меня еще не сводила.

Мы подъезжаем к Эбботе-Лэнгли,

но я продолжаю теряться в догадках.

— Еще пара минут, — объявляю я, когда мы проезжаем центр деревушки.

— Вот и хорошо. Хоть ноги разомну.

Навигатор предупреждает о повороте налево, и через сотню метров по невыразительной полусельской дороге мы сворачиваем направо на узкую улочку. Наша цель, коттедж «Можжевельник», располагается, судя по всему, в самом ее конце.

Пока мы приближаемся к дому, я вдруг обращаю внимание, как сильно у меня взмокли ладони за последние несколько километров. До этого меня отвлекал разговор с Клементом, и я даже не вспоминала о стоящей перед нами задаче. Когда же до конечного пункта остаются считаные секунды, сердце так и готово выпрыгнуть из груди.

Проезжаем последние несколько метров на черепашьей скорости. Слева от нас тянется луг, за которым высится лес. Справа за высокой живой изгородью с фермерскими воротами маячит «Можжевельник». На поворотном круге в конце улочки останавливаюсь и глушу двигатель.

— Ну вот и приехали, — нервно выдавливаю я.

— Неплохое местечко, пупсик. Тихо, соседи в отдалении, движения нет.

— Господи, да вы говорите прямо как серийный убийца на разведке!

— Поверь мне, я очень не хочу, чтобы кто-то умер.

Не совсем убежденная, выхожу из машины. Не считая шороха листвы на легком ветерке, стоит почти полная тишина, и внезапный хлопок закрытой Клементом пассажирской дверцы бьет прямо по моим натянутым нервам.

— Значит, так, пупсик, — инструктирует меня великан. — Постучишься в дверь, я пока буду стоять в сторонке. Как он откроет, убедись, что это он, и сразу отходи вправо. Остальное на мне. Усекла?

— А если он не один?

— Если откроет кто-то другой, просто скажи, что заблудилась и ищешь дорогу.

— Да, а вдруг откроет он, а его подружка на кухне?

— Предоставь это мне.

Я плетусь за Клементом к воротам.

Стоит нам оказаться за оградой, и «Можжевельник» предстает перед нами как на ладони. Столь манерное название коттеджу определенно не подходит, поскольку это основательное симметричное строение из красного кирпича, с дверью посередине и окнами по бокам. Более важным обстоятельством, впрочем, является белый БМВ на подъездной дорожке. Автомобиль свидетельствует, что кто-то дома. Будем надеяться, этот «кто-то» Томас Ланг и есть.

По мощеной дорожке подходим к двери, и Клемент отступает в сторонку. Сама дверь современная, из белого пластика и с глазком, и хотя такая конструкция и позволяет экономить на ремонте, эстетику викторианского здания она попросту уродует.

— Готова? — шепчет великан.

— Нет, — шепчу я в ответ, нажимая на кнопку звонка.

Слышатся шаги, лязгает задвижка, и дверь распахивается.

На пороге возникает мужчина. Тот самый представительный господин с массивной головой, серыми глазами и аккуратно расчесанными на косой пробор седыми волосами. Китель, надо полагать, вышел в отставку вместе с ним, и его сменил голубой свитер.