Неравная игра

Пирсон Кит А.

— Ничего такого, с чем я не мог справиться.

— Так вы в Кенсал-Грине живете?

— Пока что. Домовладелец предоставил мне в пользование квартирку за кабаком, в качестве платы за оказываемые услуги.

— А поскольку с услугами покончено, куда направитесь?

— Не знаю, — вздыхает он и основательно прикладывается к пиву.

При всей своей смышлености Клемент в жизни как будто совершенно не преуспел. Помимо проживания лишь во временных пристанищах, он еще и носит одну и ту же одежду — что полгода назад, что сейчас.

И как будто никого не заботит, что на завтрак, обед и ужин он ест сущее дерьмо. В целом, существование он ведет довольно безрадостное.

— Особой спешки нет, если… Если вы захотите пожить у меня еще немного.

— Несмотря на храп, да?

— Несмотря на это, а также на то, что моей ванной заинтересовались в Портон-Дауне.

— В Портон-Дауне?

— Там лаборатория по разработке химического оружия.

— Ах да, прости. У меня проблемы с кишечником.

— Здорово. Спасибо, что как раз перед едой сообщили.

— Скажи спасибо, что я не заказал мадрасский карри.

— Воистину, Бог существует!

Улыбку с Клемента как рукой снимает.

— Если Бог существует, — бормочет он, — чувство юмора у него охренеть какое.

— Стало быть, вы неверующий?

— Сам не знаю, во что я теперь верю.

Всегда считала, что в людях я разбираюсь хорошо — как-никак, в моей работе умение это весьма полезное. Хм, ладно, в моей прошлой работе. И сейчас по интонации великана я заключаю, что религиозный вопрос для него очень больной.

— Вы не католик, да?

— Нет, а что?

— Ничего, забудьте.

Поданный ужин предоставляет Клементу удобный повод оставить тему. Трапеза начинается в неловком молчании, однако стопка виски и гора мяса снова поднимают великану настроение.

Когда наши тарелки пустеют, мы снова заказываем напитки и разговариваем, разговариваем, разговариваем — во всяком случае, я, в то время как Клемент слушает. Я рассказываю о своих надеждах на будущее, и о страхах тоже. Вспоминаю детство, начало журналистской деятельности, маму.

— Простите, если наскучила вам. Уже лет сто не ужинала с человеком, с которым чувствую себя…

Я обрываю себя на полуслове.

— Как чувствуешь, пупсик?

— Ладно, проехали, — отмахиваюсь я.

— Да скажи ты.

— Нет. Вы будете смеяться.

— Возможно, но ты все равно скажи.

— Свободно. При вас я чувствую себя свободно, Клемент.

Он откидывается на спинку стула и словно бы забывается, только механически водит пальцем по ободу стакана виски.

— Простите, — вздыхаю я. — Я все испортила, да?

— Не-не.

— Не утешайте меня.

Великан отрывает взгляд от стакана.

— Ничего ты не испортила, и я тебя понял. Может, это ни фига не значит, но я тоже чувствую себя свободно.

Ему незачем объясняться передо мной. В его поразительных глазах я читаю все, что мне необходимо знать — захватывающая дух глубина затягивает меня туда, куда окунаться мне точно не

следует.

Я уже неплохо поддала. Мне нужно взять себя в руки.

— Это многое для меня значит, Клемент. Не в последнюю очередь потому, что теперь я не чувствую себя такой дурой.

Великан смеется, и момент интимности остается в прошлом.

Мы возвращаемся в уже переполненный бар. К моему облегчению, Алекса и след простыл. Клемент покупает новую порцию напитков, и мы находим уголок подальше от столпотворения и продолжаем свое путешествие к забвению.

Вечер переходит в хаотичное потребление алкоголя и никотина, сопровождаемое постоянными сетованиями на громкость и современность музыки. По субботним вечерам «Три подковы» нанимают диджея, который сейчас и суетится в кабинке возле столовой. В десять часов расчищают пространство для тех, кто достаточно нагрузился для танцулек, и на танцпол гуляк, как правило, влечет не современный шум, но классика.

— Я просто тащусь от этой песни, — уже довольно невнятно признаюсь я, ссылаясь на такую вот классику из восьмидесятых, «Живем молитвами» Бон Джови.

Провыв в воображаемый микрофон припев, я кричу:

— Пойдем потанцуем!

— Под это? Да ты издеваешься.

— Это же классика!

— Не, пупсик, и рядом не стояла.

— Ладно. Пойдем попросим диджея что-нибудь поставить. Чего бы ты хотел?

— Тебе нравится регги? — спрашивает Клемент после некоторых раздумий.

— Э-э… Да. Вот уж не думала, что тебе такое по вкусу.

— У меня был приятель, который ставил регги постоянно. Вот я типа и проникся.

— Полагаю, это был не тот твой кореш-ирландец?

— Не, его звали Черный Брайан.

— Почему ты назвал его… А, он был чернокожим, да? И его звали Брайан?

— Как ни странно, да.

— Ну да, поняла. Так ты хочешь регги?

— Ага. Например, «Двустволка», «Дэйв энд Энзил Коллинз», — слышала?

— Хм… Кажется, да. Это инета… интро… инстро…

— Инструментал.

— Да, точно!

— Ты уже назюзюкалась.

— Ну, может, слегка.

— Уверена, что хочешь танцевать?

— На слабо берешь?

— Пошли, — смеется он и хватает меня за руку. — Посмотрим, на что ты способна.

Мы направляемся к кабинке, и великан выкрикивает заявку диджею. Тот отвечает поднятым большим пальцем, после чего мы дожидаемся на краю танцпола, пока не смолкнет Бон Джови.

По окончании песни диджей объявляет заказанный регги. Композиция явственно пользуется популярностью, поскольку площадка отнюдь не редеет. Мы присоединяемся к толпе, уже приплясывающей в предвкушении.

В первые же двадцать секунд я усваиваю два важных жизненных урока. Первый: танцевать под регги чертовски трудно. Я захожу с коронного покачивания бедрами, однако выглядит это так, будто я пытаюсь без рук сместить гигиеническую прокладку. Урок второй: виски и красное вино лучше не смешивать.