Неравная игра

Пирсон Кит А.

Голова у меня идет кругом, и я прибегаю к щадящим шагам из стороны в сторону. Клемент же отплясывает вовсю.

Отступаю назад и потрясенно взираю, как он полностью отдается музыке.

— Ни фига ж себе! — только и ахаю я.

Уж не знаю, задумывали ли «Дэйв энд Энзил Коллинз» для своей музыки танцевальное сопровождение, но если да, Клемент попал точно. Как человек его габаритов способен двигаться с такой легкостью и плавностью — выше моего понимания, и Клемент с задором и изяществом не оставляет камня на

камне от моих предрассудков. Его трактовка музыки столь захватывающая, что в восхищении замираю не я одна. Толпа раздается, чтобы получше рассмотреть гиганта в джинсовом наряде.

Какую-то мою часть охватывает чувство, которое, как я знаю, предвещает лишь неприятности.

Длительность композиции составляет от силы пару минут. По ее окончании раздаются восторженные вопли, и несколько зрителей упрашивают Клемента разрешить им сделать с ним селфи. Судя по продолжительности дискуссии и явному замешательству, с понятием «селфи» он не знаком. Тем не менее он уступает.

После завершения фотосессии, под звуки следующей песни он наконец-то направляется ко мне.

— Ты в порядке, пупсик? Что-то вид у тебя бледноватый.

— Я… в порядке.

— Еще выпьешь?

— Пожалуй, мне уже достаточно.

— Тоже так считаю, — ухмыляется он. — Хочешь пойти домой?

— Да, пожалуй.

Весьма кстати он предлагает мне руку, поскольку пол под моими ногами вдруг начинает колыхаться. Словно утопающий за спасательный круг я цепляюсь за великана и следую за ним на улицу.

Прохладный воздух, однако, отнюдь не ослабляет опьянение.

— Э-э… Кажется, я немного перебрала.

— Не беспокойся. Я тебя доведу.

Ставить одну ногу перед другой мне с грехом пополам удается, и мы медленно продвигаемся по улице. Обычно дорога домой занимает не более пяти минут, но сейчас мне приходится сосредотачиваться на каждом шаге, и потому путешествие несколько затягивается. Но вот мы достигаем конца улицы, и как раз перед поворотом к моему дому я трагически упускаю из виду перепад высот на бордюре. И, разумеется, тут же теряю равновесие. От неожиданности отпускаю Клемента, и следом в действие вступает сила притяжения. Когда я уже, казалось бы, обречена припечататься лицом к асфальту, вмешивается мой ангел-хранитель и подхватывает меня за талию.

— Полегче, пупсик, — запоздало предостерегает великан, рывком поднимая меня к себе.

Сердце мое готово выскочить из груди — я отношу это на счет отсроченного шока. Что списать на шок не получается, так это то, что я вцепляюсь в отвороты его безрукавки и, задрав голову, как зачарованная пялюсь на него.

В рассеянном свете уличных фонарей меня буквально парализует вид его лица и шрама на виске, которого прежде я не замечала. Поднимаю руку и осторожно провожу по нему кончиками пальцев.

— Откуда у тебя этот шрам? — тихонько спрашиваю я.

— Играл в крикет.

—

Что, правда?

— Нет, конечно.

— Тебя ударили?

Он закрывает глаза и едва заметно кивает. А когда через мгновение открывает их, они уже становятся другими. И я ясно вижу в них беззащитность.

— Как это произошло, Клемент? Мне-то ты можешь сказать.

— Да неважно, — отвечает он чуть ли не шепотом.

Я опускаю ладонь ему на щеку.

— Это было что-то плохое, да? Я вижу по глазам.

Снова слабый кивок.

Я поднимаю левую руку к другой щеке великана и замираю, обхватив ладонями его лицо.

— По-моему, тебе нужен кто-то, кто присматривал бы за тобой. Кто наполнял бы твою жизнь красками.

Если бы я задумывалась над последствиями, то, конечно же, не стала бы делать этого. И если бы была трезвой, тоже не стала бы. Однако ни то, ни другое не про мое нынешнее состояние, и я медленно привлекаю лицо Клемента к своему. Он не сопротивляется.

Наши губы сближаются, и я уже ощущаю тепло его дыхания. В голову мне ударяет его запах — ничего искусственного, просто мужской запах. Опьяняет так же, как и мерло.

Мне хочется посмаковать этот момент соединения наших губ: ожидание, предвкушение, наэлектризованность.

Клемент кладет мне руку на затылок, и я таю.

— Прошу прощения, — внезапно раздается позади хриплый голос. — Сэр, мадам!

Я поворачиваю голову, готовая обрушить град пьяных ругательств на посягнувшего на наше священнодействие. Вид полицейского в форме, однако, немедленно вводит меня в оцепенение.

— Прошу прощения за беспокойство, — продолжает констебль. — Можно вас на минутку?

Рука великана соскальзывает с моего затылка, и на меня обрушивается отрезвление вместе с реальностью.

— Хм, да, конечно.

Полицейский делает шаг к нам и раскрывает блокнот.

— В доме на Хай-Роуд имело место происшествие. Никого не заметили поблизости, кто вел бы себя подозрительно?

Ах, это сладкое слово «происшествие». Мне приходится напомнить себе, что моя журналистская карьера в данный момент пребывает в коме, с прогнозируемым смертельным исходом. Тем не менее даже если бы дела и обстояли по-другому, мне все равно предстоят более важные дела с Клементом.

— Боюсь, нет. Весь вечер мы пробыли в «Трех подковах».

— Случайно, не заметили по пути назад мужчину следующего описания: около двадцати лет, плюс-минус, высокий, худой, с козлиной бородкой, в темном худи «Адидас»?

— Нет.

Полицейский захлопывает блокнот. Вопреки всем моим стараниям, с языка у меня сам собой слетает вопрос:

— А что за происшествие?

— Пожар. Предположительно, поджог.

— На Хай-Роуд?

— Да. В данный момент пожарные расчеты производят проливку здания, но оно уже полностью уничтожено.