Неравный брак. Любовь втридорога
Шрифт:
***
Своих денег у Дины не было в принципе. Когда еще работала у Кирилла в фирме никогда не заикалась о зарплате. Он сам оплачивал аренду квартиры. На работу и с работы всегда ездили вместе на его машине. Обедали тоже обычно вместе в местной студенческой столовой. Иногда давал небольшие суммы на продукты, и в целом закрывал все ее непритязательные потребности.
Получив декретные, она почти все их отдала Кириллу, так как у него были большие проблемы с бизнесом. Теперь она занималась ребенком и не могла работать. Полностью зависела от Кирилла, но у него все доходы уходили на оплату долгов. Ничего
Мать старалась помогать и деревенскими продуктами, и деньгами. Но так как брат Дины подал в суд на Кирилла, а мать его в этом поддержала, то Дина оказалась на пересечении огня. Просить деньги у матери она тоже не решилась бы, однако мать сама прислала довольно крупную сумму. С одним лишь условием, чтобы Дина потратила эти деньги только на себя или на сына.
Из этих денег Дина и заплатила половину суммы за обучение. Психолог-целительница очень обрадовалась новоиспеченной студентке, но сказала, что выдаст учебники только после полной оплаты курса. Еще столько же нужно внести, чтобы начать обучение. А так решение верное, ведь именно пропорционально знаниям деньги прибавляются. Дина на правильном пути, только самодостаточную женщину мужчина будет уважать и с ней считаться.
***
После того, как она радостно сообщила Кириллу об оплате первого взноса, он пришел в ярость.
– Не пытайся изображать из себя нечто! – кричал он. – А раз уж такая самостоятельная, то пусть твоя мать тебя дальше тащит! Я не дам тебе больше ни копейки! Зачем я в тебя буду вкладывать, если у меня нет никаких гарантий, что с этого буду иметь только я?!
Он еще много чего кричал. И о ее семейке, и о том, как подло они плетут интриги за его спиной, что она такая же как они, и что он точно знает, что все, вложенное им, достанется ее будущим поклонникам… Казалось, что этот поток невозможно остановить. У Дины все сжималось внутри от обиды и негодования, но вслух сказать ничего не решалась. Ее трясло.
В какой-то момент она схватила со стола металлический электрочайник и с размаху бросила его об пол. Крышка улетела в сторону, а вода медленно стала растекаться по полу огромной лужей. Кирилл опешил и замолчал. Она быстро оделась и выскочила на улицу.
Оставалось минут сорок до закрытия кабинета целительницы. Ногу пришлось практически волочить, так как боль едва позволяла ее переставлять. Тяжело на сердце, невероятно тяжело идти, но выхода нет. Дина торопливо ковыляла по вечерним улицам города. Новогодняя иллюминация улиц и витрин отражалась в ее слезах как в увеличительных стеклах.
У входа в кабинет запыхавшаяся Дина чуть не столкнулась с помощницей целительницы. Она торопливо пояснила, что не может просить у матери деньги на второй взнос, а муж категорически отказался давать на это обучение деньги. Других вариантов нет, поэтому она не сможет учиться и просит вернуть внесенные утром деньги.
– А мы их уже отправили в головной офис, – парировала помощница.
– И что же мне делать? – бессильно опустилась на скамейку Дина.
– Ладно, я сейчас спрошу, что можно сделать. – увидев слезы в глазах Дины, помощница скрылась за дверью. Через пару минут пригласила ее зайти в кабинет.
– Нечего
– Спасибо большое. И извините, пожалуйста, что так получилось… – взяв деньги со стола, Дина спешно направилась к двери.
– И не приходи ко мне больше! Не хочу на тебя больше время тратить. – выкрикнула целительница вслед уходящей Дине.
***
Дорога домой казалась бесконечной, хотя расстояние всего пара кварталов. Дина шла по безлюдной улице и не могла остановить дрожь. Это был поток рыданий.
Она словно увидела себя со стороны – слабую, жалкую, просящую. Как паршивая собачонка, выгнанная отовсюду, она теперь уже даже не рыдала, а будто жалобно поскуливала. От стыда за свою беспомощность, от боли физической и душевной. И непонятно, какая из них сейчас была сильнее. Ноги не слушались, руки дрожали, глаза застилали слезы отчаяния. Она очень хотела учиться! Только через это она видела выход из этого унизительного никчемного состояния. Но теперь эта надежда рухнула окончательно.
Еще рухнул источник поддержки. Да, Дина надеялась, что целительница как психолог поможет ей сохранить семью и улучшить их отношения с Кириллом. Но та как мантру повторяла: «Беги от него! Хочешь жить – беги, иначе он тебя погубит!»
Дина не могла бежать. Она готова была выдержать очень многое, лишь бы сын рос с отцом. К тому же бежать некуда. Кирилл периодически повторял, что если она решит уйти от него, то уйдет без ребенка. Он не позволит вырастить из него такого же урода, как ее брат. Поэтому, он ей его не отдаст. И суд будет на его стороне, так как у него много влиятельных знакомых и есть бизнес, а у нее нет ни образования, ни работы, ни дохода, ни жилья. И со здоровьем большие и непонятные проблемы.
Дина в отчаянье посмотрела ввысь – в темное зимнее небо. «Ну как же так, папа?! Ты ведь всегда мне говорил, что если кто меня обидит, ты из-под земли встанешь… Если бы ты только был сейчас жив. Все в моей жизни было бы по-другому! Но я совершенно одна. И некому за меня заступиться… Никто мне не может помочь. И я не знаю, что теперь делать».
В этот момент прямо на нос упала большая пушистая снежинка. Казалось, что отец услышал, легонько щелкнул по носу и ответил: «Не плачь, я с тобой». Следом на землю полетели огромные пушистые хлопья снега. Их было очень-очень много, словно зимнее небо плакало сейчас навзрыд вместе с Диной. Или папа так пытался ее успокоить, укутывая белоснежным покрывалом.
Она больше не спешила. Пожалуй, впервые ее не расстроило то, что ноги плохо слушаются. Она медленно брела по пушистому свежему снегу. Смотрела как быстро он засыпает всю копоть и осеннюю грязь.
Дина обожала снег, эту пелену мягких, искрящихся хлопьев. Они летели медленно и в свете новогодней иллюминации улица превращалась во что-то сказочное. Будто все вокруг замерло в ожидании чуда… Ей очень хотелось, чтобы все ее печали так же скрылись под этим белоснежным покрывалом.
Появилось ощущение, что очень скоро произойдет что-то, что изменит ее жизнь. Наступает двухтысячный год. Само время обнулится. Все обнулится. Потому что так больше продолжаться не может. Она так больше не сможет.