Неразгаданные сердца
Шрифт:
Когда Карл оделил зерном последнего крестьянина, к телеге приблизился Эдгар со своей ношей на плече.
— Эта штуковина сгодится в хозяйстве? — Гален легонько похлопал по рассохшимся доскам телеги. — Или ее опасно привозить в деревню?
Эдгар не сводил глаз с рослого незнакомца, в котором нетрудно было угадать знатного господина.
— Скажи, почему ты так щедро одарил нас, бедняков из забытой Богом деревни?
Гален проникся уважением к этому простолюдину, который, стоя перед ним, сохранял достоинство. Впрочем, напомнил он себе, Эдгар не может знать наверняка — хотя, вероятно, догадывается — что говорит с человеком
— Понимаю твои сомнения, дружище, — ответил Гален. — Многого я не могу тебе поведать, но я не держу камня за пазухой. Клянусь святым крестом, у нас с вами общий враг; моя цель — свести с ним счеты, но вам я никогда не причиню зла.
Только теперь, в упор посмотрев в его зеленые глаза, Эдгар окончательно поверил в бескорыстие незнакомца и впервые за все время сверкнул открытой улыбкой.
— У нас есть общинный сарай — в случае чего повозку туда и закатим.
— Так забирай ее и припрячь вместе с остатками зерна. Барон со своим отрядом рыщет по округе в поисках неприятелей — чего доброго, нагрянет и сюда.
— Так и сделаю. — Без лишних слов Эдгар подозвал односельчанина, который на всякий случай остался поблизости и явно прислушивался к разговору.
Гален невольно улыбнулся, услышав, что Эдгар распорядился пригнать общинного вола. На ярмарках волы стоили недешево, да и содержать такую крупную скотину было накладно, не говоря уж о том, что владельца облагали непосильными поборами. В тех имениях, в которых хозяйство велось разумно, крестьянам позволялось брать господских волов на время пахоты. Но, видя нищету здешних мест, трудно было поверить, что сельчане держат вола.
Переводя взгляд с Карла, который деловито выпрягал из убогой повозки двух добрых коней, на нежданного благодетеля, Эдгар заметил недоумение Галена. Хитро прищурившись, он объяснил:
— Мы его всем миром кормим — остальную скотину барон отобрал, чтоб ему пусто было. Жадность его одолела, право слово. Вот мы и договорились вола прятать — и молчок.
На загорелом лице Галена отразилось раздумье. Он был наслышан о вероломстве и хитрости придворных и испытывал только отвращение к тем, кто не гнушался ложью ради наживы или власти. Однако, приехав в Райборн, он увидел священнослужителя, который не считал для себя зазорным отступать от истины, только воздерживался от лживых речей; а теперь перед ним предстали простолюдины, которые задумали обвести вокруг пальца тирана, присвоившего титул и земли всеми любимого покойного лорда, и одержали пусть скромную, незаметную, но все-таки победу. Следовательно, бывают случаи, когда неправда служит во благо. Гален порадовался такому умозаключению — его в последнее время совсем замучила совесть.
— Придумано на славу, — сказал он вслух. — Если хоть чем-то смогу быть вам полезен, буду рад удружить.
Склонив голову набок, Эдгар пытался понять, насколько можно доверять этому господину.
— А как же мы в случае нужды отыщем незнакомца, который явился Бог весть откуда и вот-вот уберется восвояси?
— Могу еще раз повторить, что мне понятны твои сомнения, — усмехнулся Гален. — Знаешь заводь у водопада — на полпути между морским берегом и вашей деревней?
Эдгар кивнул. Гален заметил, что его волосы припорошила ранняя седина.
— Пошли туда какого-нибудь мальчонку, чтобы пришел дважды: сперва на закате, а потом на рассвете следующего дня. Пусть трижды свистнет и бежит
Эдгар опять кивнул; он надеялся, что нужда не заставит их разыскивать этого господина, но был благодарен, что тот проявил добрую волю и отплатил ему доверием за доверие. Впервые за два десятилетия жестокого гнета у крестьянина вспыхнула искра надежды. Он проводил взглядом незнакомцев, которые, оседлав коней (благородством породы под стать всадникам), ускакали туда, откуда появились.
ГЛАВА 8
— Ну пожалуйста, Рэндольф, что тебе стоит? — умоляла Амисия, невольно сжимая руку великана-слуги.
Стоя в главной зале, у очага, Рэндольф смотрел сверху вниз в умоляющие карие глаза и чувствовал, что едва ли сумеет удержать в четырех стенах своевольную хозяйскую дочку.
— Нет уж, в лодку я сяду один. Вы же сами говаривали, что вас укачивает, — скорее для порядка возражал он.
— Меня укачивает? — вознегодовала Амисия. — Ничего подобного. Ты меня путаешь с сэром Джаспером: это его укачивает.
— Помилуйте, хозяюшка, — Рэндольф не сдавался до последнего, — я только до конюшни, что на берегу: насыплю в мешки овса — и мигом обратно, а то в замке коней кормить нечем. Да еще проверю, не бьют ли баклуши тамошние конюхи, не пусты ли кормушки, а то ведь лошадки к ночи воротятся голодные да усталые.
— Неужели ты не понимаешь? — Амисия впилась, как клещ, в руку Рэндольфа. — Темный Лорд со своим отрядом еще долго будет гоняться неведомо за кем; когда же мне еще и ускользнуть, как не сейчас — всего-то на часок-другой. — Заметив, что Рэндольф колеблется, она поспешила закрепить успех. — Я надену темный плащ и накроюсь пустыми мешками — ни одна живая душа не заметит. А наша надсмотрщица сейчас приставлена к дверям моей матушки.
После назначенного срока встречи с Галеном миновало уже четыре дня, и Амисия всем сердцем рвалась к герою своих грез. По правде говоря, она не просто хотела, чтобы грезы стали явью. Рядом с Галеном ее душа оттаивала, а сердце согревалось от его заботы и ласковых речей — предназначенных только ей, не рассчитанных на то, чтобы через нее, наследницу Райборна, прибрать к рукам титул и земли. Она по простоте душевной полагала, что сумела выдать себя за деревенскую девушку. А тут еще Мелли по секрету рассказала, как он спас от голода жителей деревушки Брейстон. Немудрено, что Амисия только укрепилась в своей изначальной уверенности: так поступать может только благородный лесной разбойник.
Рэндольфу было не впервой слышать, как Амисия нелестно отзывается о своем отчиме. Но его страхи почему-то усилились при ее неосторожном упоминании о бесцельности поисков. Впрочем, Амисию было уже не остановить.
— Ну ладно уж, — сдался Рэндольф, — только побожитесь, что никуда не денетесь, а то не миновать нам господской расправы. — Амисия сбегала от него каждый раз, и он почти не надеялся, что она даст ему обещание и уж тем более сдержит его.
— Богом клянусь, Рэндольф, — Амисия одарила своего верного друга сияющей улыбкой, хотя в глубине души почувствовала угрызения совести. Другого выхода нет, сказала она себе, чтобы хоть как-то оправдать заведомую ложь. Рэндольф займется своим делом, а она тем временем сбегает на заветную поляну.