Неразгаданный монарх

Мундт Теодор

Великий князь напряг все усилия, чтобы не спугнуть купальщицы смехом, так и просившимся у него.

— Батюшки, — сказал Кутайсов, который тоже не мог подавить улыбку, — да ведь это Нелидова, наша новая придворная дама! Эта особа, так доверчиво доверившая водам лесного ручья свое гибкое тело, очень веселая и даже немножко сумасшедшая девица, и, не будь она так некрасива, она могла бы пленить весь двор. Но до чего она некрасива! У нее какое-то обезьянье лицо! Впрочем, что и говорить! Вы, ваше высочество, отдали должное ее наружности, расхохотавшись, как только девица Нелидова повернулась к нам лицом.

— Нет, Иван, — ответил великий князь, не отрываясь от созерцания купальщицы, начавшей теперь одеваться, — нет,

я смеялся вовсе не над ее уродством; да и вообще я не могу понять, как это можно смеяться над человеком только потому, что он некрасив. Просто мне показалось очень чудно — ведь я видал эту Нелидову постоянно закутанной с ног до головы, а теперь она сидит пред нами в чем мать родила и нисколько не стесняется показывать все свои прелести… Кроме того, я с тобой вообще не согласен. По-моему, Нелидова вовсе не так уродлива, как ты говоришь, а скорее даже привлекательна. И знаешь почему? Она дивно сложена, а костюм ей не идет. Наши дамы обыкновенно прикрывают недостатки своего сложения ловко придуманным покроем платья, а у Нелидовой дело обстоит совсем наоборот: платье скрывает ее прелести. Посмотри только, как она гибка, какой грацией полны ее движения! Нет, она мне очень нравится, и я благословляю случай, давший мне возможность подглядеть скрытые прелести этой пугливой нимфы.

— Ну, Нелидова вовсе не так пуглива, — улыбаясь, ответил Кутайсов. — Если бы ваше высочество даже и не встретили ее в этом виде в лесу, но захотели проверить, идет или не идет к ней платье, она с полным удовольствием пошла бы навстречу вашему желанию. Ведь она очень откровенна и доверчива…

— Ты, кажется, имеешь что-то против этой милой девушки, Иван? — заметил великий князь. — Наверное, она как-нибудь щелкнула тебя по носу, вот ты и чернишь ее. Я, наоборот, слышал, что Нелидова — очень скромная и добродетельная девушка. Вот что: давай спустимся с холма и подкрадемся к Нелидовой сзади. Мне хочется выразить ей свое восхищение. Конечно, это немножко испугает ее, потому что она не спешит с туалетом и, слегка прикрыв наготу, забралась в высокую траву, где мурлычет какие-то песенки. Как она мила! Вот маленькая колдунья!

— О да, она, наверное, колдунья, — иронически согласился Иван, спускаясь с холма за великим князем.

Они свернули вбок и увидали лошадь, привязанную к дереву.

— Что за сумасшедшая девчонка! — сказал Кутайсов. — Это ее верховая лошадь, на которой она целыми днями носится по окрестностям. Вы знаете, ваше высочество, что она зачастую проделывает? Каждый раз, когда, сопровождая великую княгиню на охоте, Нелидова видит ручеек, она сейчас же раздевается и кидается в воду, плескаясь в двух шагах от перекликающихся охотников. Но через каких-нибудь пять-десять минут она уже снова одета с ног до головы и как ни в чем не бывало сидит в седле. Обыкновенно великая княгиня делает вид, будто в охотничьей суматохе даже не заметила отсутствия своей дикой придворной дамы; ведь ее высочество очень расположена к своей фрейлине и, как уверяют, прощает ей все ее дикие выходки и безумства.

Они добрались до берега ручья. Нелидова, заметив великого князя, пронзительно вскрикнула и в первый момент не знала, куда деваться.

Она была обнажена от головы до пояса и хотела поскорее накинуть хоть рубашку. Но последняя, будучи вскинута испуганной рукой слишком высоко, зацепилась за сучок и никак не поддавалась усилиям девушки стянуть ее оттуда. Тогда Нелидова бросилась к старому каменному столбу, с незапамятных времен стоявшему у ручья, и хотела спрятаться за него.

Но великий князь бесцеремонно подскочил к ней и вытащил ее из ее убежища.

— Смелее, барышня, смелее! — шутливо крикнул он. — Вы хотели найти спасение у каменного столба, но не можете же вы требовать, чтобы живой человек оставался холодным, как каменный столб, когда ему предоставляется возможность видеть такую прелесть! Вы

сегодня необыкновенно нравитесь мне!

Нелидова кое-как закрыла грудь руками и низко опустила покрасневшее от смущения лицо. Обыкновенно ее очень портила нечистая, желтая кожа, но румянец стыда смягчил теперь эту желтизну, пронизал ее теплым, розовым тоном, и Нелидова казалась совсем хорошенькой.

Великий князь горящим взором бесцеремонно рассматривал ее по «всем статьям», как осматривал обыкновенно лошадей.

Затем он перевел взоры на Кутайсова и мигнул ему, как бы говоря: «Ну что, разве не прелесть?», на что Кутайсов только развел руками, словно отвечая: «Чудеса, да и только!»

Взгляд великого князя придал ему смелости, и Кутайсов, обращаясь к Нелидовой, заговорил самым почтительным тоном:

— Да, сударыня, вы, вероятно, не знали, что этому ручью приписывают волшебные свойства! Всякая девушка, окунувшаяся в его воды, сразу хорошеет. Самая уродливая становится красивой, словно Венера, самая горбатая делается стройной, как богиня Диана. Это сказалось и на вас! Впрочем, должен признаться, что вам совсем ни к чему было пользоваться этим ручьем, так как и без того вы были прекраснейшей среди прекрасных!

Великий князь рассердился и поднял руку, собираясь дать Кутайсову тумак. Но Нелидова, бросив на зазнавшегося камердинера уничтожающий взгляд, с очаровательной улыбкой посмотрела на Павла Петровича, как бы умоляя его не сердиться на дерзкого Кутайсова, и промолвила:

— Я уже привыкла, что камердинер вашего высочества на каждом шагу преследует меня насмешками и издевательствами но I го воду моей наружности. Но я не обращаю внимания на это, потому что знаю сама, что не могу быть ни уродом, ни красавицей. Любовь, преданность и обожание, которые я питаю к моим высоким повелителям, настолько красят меня, что мне не нужно никакого волшебного ручья — я уже не могу быть чересчур уродливой. Но даже если бы я была дивно красива, я все-таки не была бы достаточно хороша, чтобы оправдать честь служить их высочествам. Ну, а раз я не так уродлива, как дурак может быть пошл и злобен, и не настолько красива, насколько дурак может быть бесстыден и завистлив, то пусть дурак останется безнаказанным!

Кутайсов, видимо, смутился: на этот раз с ним приключился тот редкий случай, когда он попал впросак. Он надеялся, что великий князь, очень чувствительный к насмешкам и склонный смотреть глазами своего приближенного камердинера, после иронического приветствия Кутайсова обернет все это приключение в смешную сторону.

Но оказалось, что Павел Петрович начал серьезно увлекаться Нелидовой, а эта хитрая девчонка сумела дать на насмешку камердинера такой отпор, что высмеянным оказался только он же сам. На уколы самолюбия Кутайсов смотрел не слишком серьезно, но в данном случае ему было очень неприятно, так как этот промах мог стоить ему его влияния.

Теперь он поспешил как можно скорее вывернуться из неловкого и опасного положения, а потому воскликнул тоном самого искреннего отчаяния:

— Господи Боже ты мой! Ну можно ли настолько не понять человека! Разве я хотел сказать что-нибудь злое или обидное? Я просто пошутил. Но мог ли я думать, что вы, барышня, сама подающая всем пример шуткой и безобидным юмором, примете мою невинную шутку так сурово? Нет, это даже не великодушно! Конечно, в присутствии фрейлины ее высочества опасно острить, потому что, отличаясь большой остротой ума, она способна ярко оттенить все свое превосходство над нами. Но все в один голос твердят, что вы, мадемуазель, не только умны и остры, но и добродетельны, мягки, добры и великодушны. Вот я и рассчитывал, что вы по великодушию не поспешите указать мне на убожество моих острот. Я ошибся! Но смягчитесь, божественная! Кто же может сравниться с вами! Ведь и Бог только потому так милосерд к людским слабостям, что всегда ясно видит, насколько они ниже Его!