Неразведанная территория (сборник)
Шрифт:
Он улыбался — так открыто, дружелюбно, уверенно, словно полагал, что у меня хватит глупости сказать: «Не понимаю, о чем вы говорите» — и захлопнуть решетчатую дверь, за которую он держался.
— Просто исполнил свой долг, — улыбнулся я в ответ.
— Мы высоко ценим таких понимающих свою ответственность граждан, как вы. С такими нам гораздо легче работать. — Он вытащил из кармана рубашки сложенный листок-выписку. — Мне надо только кое-что проверить. Вы работаете репортером в «Сан», не так ли?
— Фотожурналистом.
— А машина «хитори»,
Я кивнул утвердительно.
— В ней есть телефон. Почему вы не воспользовались им? — Человек в форме нагнулся над «хитори».
— Я не сообразил, что в ней есть телефон. Газета только что приобрела эти машины. Я лишь второй раз ехал на ней.
Раз они знали, что газета поставила в «хитори» телефоны, значит, им было известно и то, что я сейчас сказал. Интересно, откуда они получили информацию. По общественным телефонам-автоматам можно было Свободно звонить, и разговоры по ним вроде бы не записывались. Если они прочли номер моей машины на кадрах дорожной камеры, то узнать, кто на ней ехал, могли только от Рамирез, а если бы они с ней говорили, она вряд ли стала бы так весело заявлять, что ей ни к чему конфликты с Гуманным Обществом.
— Вы забыли, что в машине есть телефон, и потому поехали по… — он заглянул в свою выписку, и мне показалось, что он что-то отмечает, наверное, в кармане у него лежал магнитофон, — дороге 7-11 к углу улиц Макдауэлла и Сороковой и позвонили оттуда. А почему вы не дали дежурному Общества своего имени и адреса?
— Я торопился. Я должен был исполнить два поручения до полудня, второе в Скоттсдейле.
— Значит, поэтому вы и не оказали помощи животному, потому что торопились.
«Ах ты подлец!» — подумал я, а вслух сказал:
— Нет. Помощи я не оказал, потому что никакой помощи оказывать не надо было. Он… животное было мертво.
— А как вы убедились в этом, мистер Маккоум?
— У него сочилась кровь изо рта.
Тогда я счел добрым признаком, что больше ниоткуда у него кровь не течет. Когда Аберфан попытался поднять голову, у него потекла изо рта маленькая струйка крови и капельки стали просачиваться в утоптанный снег. И тут же перестала сочиться, даже прежде, чем мы внесли его в машину.
«Все в порядке, дружок мой, — сказал я ему. — Скоро приедем».
Кэти запустила машину, остановила, снова запустила и погнала ее туда, где можно было повернуть. Аберфан обмяк у меня на коленях, хвостом на коробке скоростей. «Не двигайся, дружок», — сказал я и провел рукой по его шее. Там было мокро. Я поднял руку и со страхом взглянул на ладонь. Но крови не было. Просто влага от растаявшего снега. Я обтер ему шею и голову рукавом свитера.
«Далеко ехать?» — спросила Кэти. Она крепко сжимала руль обеими руками, спина ее была напряжена. «Дворники» метались по стеклу машины, не успевая счищать густо валивший снег.
«Примерно пять миль. — Она нажала на педаль, ускорив ход, а потом, когда машина забуксовала, чуть сбавила скорость. — С правой стороны шоссе».
Аберфан поднял голову
«Ты справишься с этим, Аберфан. Ведь ты уже один раз справился, помнишь?»
— Так вы из машины не вышли и не подошли удостовериться, что животное мертво? — спросил Хантер.
— Нет.
— И вы не догадываетесь, кто мог сбить шакала? — Слова звучали как обвинение.
Он обернулся к человеку в форме, который обходил мою машину с другого бока.
— Фу, ну и жара, словно в печке! — Он встряхнул воротник рубашки. — Вы не позволите мне войти? — Это значило, что не следует мешать человеку в форме производить расследование. Пожалуйста, пускай обследует. Я ему мешать не буду. Чем скорее он обрызгает бампер и шины специальным составом, чтобы закрепить для обвинения следы шакальей крови, которых там не было, сложит смоченные листки в пакетики для улик и присоединит их к тем, которые уже наполняли карманы его формы, тем скорее они уберутся. Я открыл пошире решетчатую дверь.
— Ну прямо чудо! — сказал Хантер, все потряхивая воротник. — В этих старых глинобитных домах так прохладно. — Он оглядел комнату: проявитель, увеличитель, диван, фотографии на стенах. — Вам не приходит в голову, кто мог сбить шакала?
— Думаю, автоцистерна-водовоз. Кто же еще мог оказаться на Ван-Бюренском шоссе в эти утренние часы?
Я был почти уверен, что это был легковой автомобиль или маленький грузовик. Автоцистерна оставила бы от шакала мокрое место. Но у водителя водовоза разве что заберут на время права и заставят пару недель возить воду в Санта-Фе вместо Финикса, а может быть, и без этого обойдется. У нас в редакции ходил слух, что Гуманное Общество в лапах Бюро водоснабжения. А вот если это была легковушка, то Общество конфискует машину, а водителя засадит в тюрьму.
— Все водовозы стараются поскорее проскочить мимо дорожных фотокамер. Этот, наверное, даже не заметил, что задавил зверя.
— Что? — переспросил он.
— Я сказал, что это скорее всего был грузовик. В часы пик больше никто не ездит по Ван-Бюренскому шоссе.
Я думал, что он скажет: «Кроме вас», — но он не сказал. Он даже не слушал, что я говорю.
— Это ваша собака? — спросил он, глядя на фото Пердиты.
— Нет. Это была собака моей бабушки.
— И какая она?
Противная была тварь. А когда умерла, бабушка плакала по ней, как ребенок.
Я сказал:
— Это была чихуахуа.
Он стал оглядывать другие стены.
— Это вы фотографировали всех этих собак? — Его манера изменилась. Он говорил вежливо, и я только теперь понял, как нагло он держался раньше. Шакалы, видимо, не только по мостовым бегают.
— Некоторых я снимал. А вот эту нет. — Он смотрел на соседнее фото.
— Это боксер, да? — Он показал пальцем.
— Английский бульдог.
— Ах вот как. Это их изничтожили за злобность?
— Нет, не их.