Нереал
Шрифт:
— А ты пробовал?
— Тихо! — оборвал зарождающуюся склоку Епископ. — Сегодня едем брать нереала. Алконост, ты угадал — у него постоянная баба. Вот мы его, голубчика, с бабы и снимем!..
Поняв, что на горизонте наконец-то обозначился не только оклад месячного содержания, но и те блага, которые сулила сдача в аренду порабощенного инкуба, птенчики воспряли духом. И Сирии даже своей “ауди” не пожалел, над которой трясся, как над больным младенцем. Вчетвером загрузились в черную “ауди” и выехали, когда
Ехать было не так чтоб очень далеко — не вдоль растянувшегося по речному берегу города, а как бы поперек.
Но на подступах к огородам обнаружилась ерунда — дед Ворон-то шастал туда от шоссе тропиночкой и только эту дорогу к приюту нереала знал, а если бы заехать с другой стороны — то он бы непременно заблудился: И Епископ не сказал ни слова насчет сверхъестественных способностей деда, в нужную минуту негодных к употреблению. Во-первых, не время было ссориться, а во-вторых, когда по сотне гектаров раскидано полторы тысячи халабуд в самом диковинном беспорядке, то тут, пожалуй, и магия бессильна...
Хорошо, что птенчики догадались одеться попроще. Епископу же в его элегантном костюме приходилось тяжко, и потому он шел замыкающим, предоставляя подчиненным спотыкаться и выявлять опасные места. Трость с черным набалдашником он не пускал в ход даже рискуя грохнуться — она предназначалась совсем для других дел.
— Сюда, сюда, вот туточки! — командовал дед Эфраим. — Они с девонькой заняли будку, где раньше Анна Кузьминична жила. Хорошая такая старушка, душевная, ласковая. Я к ней чай пить ходил. Варенье у нее — язык проглотишь! Хозяйка! А потом, как сил у нее не стало, совсем в город перебралась. Все забываю позвонить, спросить — как там, сын не обижает ли, невестку удалось извести? Ты куда?!
— К лягушкам, — прокомментировал Гамаюн, глядя, как зазевавшийся Сирии выдергивает ногу из канавы. — А мог и кроссовку там оставить! Во лягушкам был бы праздник! Жилплощадь типа “Найк”!
— Не галди, птенчик, — одернул его дед Эфраим. — Ваше святейшество, почти прибыли.
И показал на будку с двумя крошечными окошками, которую еще нужно было знать откуда высматривать — заплетенный несъедобным диким виноградом заборчик хорошо ее прятал от соседей.
— Что-то там тихо, — заметил Епископ. — Может, гуляют?
— Девонька — та, может, и гуляет. Я ее пару раз в такую рань встречал — несется на каблучищах к будке. А тульпа треклятая допоздна не шастает. Тьфу! Да вот же он!
Не дожидаясь приказа. Епископ с птенчиками присели и, раздвигая ветки, вытаращились на мужскую фигуру, бредущую в отдалении с пластиковым пакетом в одной руке и с лопатой — в другой.
Птенчики дружно забормотали — заговаривали глаза на ночное зрение.
— Точно — он? — спросил Епископ.
— Я тоже сразу не распознал, — признался дед Эфраим. — Мужик как мужик,
— Хочешь сказать, что от нее и тепло идет? — усомнился Епископ.
— И еще как идет! Инкубы — они же горячие. Но я это тепло от человечьего так же отличу, как ты, к примеру, голого мужика от голой бабы...
Тут дед Эфраим понял, что дал маху. Епископ, хотя до той поры и не имел дела с инкубами, которых оседлала тульпа, но в магии смыслил немало, ауру видел и прочие тонкости разумел. Обижать своего кормильца дед Эфраим никак не собирался. Но тот, должно, и не обратил внимания, вглядываясь в добычу.
— Если бы с ним можно было работать на расстоянии! — вздохнул Епископ.
— Наше счастье, что нельзя, — резонно возразил дед Эфраим. — А то бы этот шкодник Таирка давно свою пропажу выловил, тульпу отцепил, а инкуба ненадежнее припрятал. С ними, как я разумею, можно получить хорошие результаты только на таком расстоянии, когда возможен обмен теплом и соприкосновение полей, я бы даже выразился — взаимоналожение, при котором инкуб сперва по неразумию пытается использовать вторгшееся поле как донора и открывает канал.
— Ого... — прошептал Алконост, не ожидавший от деда с его деревенскими манерами таких тонкостей.
— Между прочим, даже Таирка бы не заклял инкуба, если бы не прихватил его, подлеца, на горячем, — завершил дед Эфраим свой научный тезис. — На бабе, то есть. Ну, что, приступим, благословясь? Вот и тросточка!
Епископу не очень-то хотелось вылезать из кустов и браться за работу. Заклинание Таира, переданное ему Серсидом, конечно же, должно было сработать — но Епископ предпочел бы опробовать его без зрителей.
Однако и отступать было некуда — за тем и шли на огороды, чтобы раз и навсегда покончить с блужданиями бестолковой тульпы, таскающей свое драгоценное содержимое леший знает где, а инкуба прибрать к рукам.
Епископ взял трость на манер шпаги, выбрался из кустов и пошел навстречу тому высокому плечистому мужику с мешком и лопатой, которого опознал дед Эфраим Ворон.
Он остановился прямо перед этим мужиком, ощущая тепло, но, к ужасу своему, не ощущая разницы между теплом человека и инкуба.
— Закурить, что ли? — грозно спросил мужик. Епископ уже дочерчивал тростью по земле треугольник проявления. Его можно было создавать лишь на растущей луне, а наиболее удачным он получался в пятый или седьмой лунный день, да еще в среду. Новолуние миновало неделю назад, так что шансы у Епископа были неплохие, невзирая на четверг.
— Анафаксетон, — прошептал он, мысленно выкладывая незримые буквы по левой стороне треугольника. И тростью начертал крест, но не обычный, а косой и снизу вверх.