Нереальная реальность
Шрифт:
Дикий Лес являлся прибежищем отрядов «Союза Правдивых» и диверсионных групп Лесной Федерации, действовавших вблизи Джизентара. А еще там скрывались беглые преступники и религиозные отшельники – места хватало всем. Вот только форма «тигров» там не лучшая рекомендация. По ее хозяевам сначала стреляют, а потом спрашивают, какого лешего им в лесу понадобилось.
– Чего мы там делать будем? – спросил Степан. – Жить и рыбу ловить?
– Вот, – Лаврушин прочертил тонкой компручкой на экране маршрут, загоревшийся красной пульсирующей линией. – Выходим в этой точке к обитаемому рудному поселку. Там берем
– Ха, – хмыкнул Степан.
– А там в город. И на явку, – закончил Лаврушин с нарочитой бодростью.
Он чувствовал себя участником дурного шпионского кино, когда произносил такие слова, но так уж судьба распорядилось, что вокруг такое кино, где все по‑настоящему. В том числе пули, бритвой срезающие ветки.
«Плохо все», – подумал Лаврушин. Его переполняло ощущение какого‑то диссонанса. Он всегда чувствовал, когда все начинает идти не так – будь это хоть научный эксперимент, хоть отношения с женщинами. Вот сейчас как раз такой случай – все не так.
– А если, – начал Степан, но договорить не успел.
Голос был каркающий, грубый, привыкший отдавать приказания и ругаться так, что уши вянут:
– Ну‑ка, дерьмоглоты, ручонки поднимите!
Из кустов с треском, как дикие кабаны, вывалились двое здоровенных детин. Один высокий – больше двух метров, и кулаки, что глиняные горшки. Другой широченный, кривоногий, с тремя шрамами на выпуклом лбу. Одеты они были в форму «золотой роты тигров». Если «тигры» считались головорезами, то «золотая рота» – головорезы из головорезов. Безжалостные, отчаянные цепные псы с острыми зубами и мертвой хваткой, они не имели ни родных, ни привязанностей. Их кидали в самое пекло. Особенно они прославились там, где не нужно забивать голову всякой ерундой типа жалости и милосердия.
Лаврушин усмехнулся про себя, подумав, что «руки вверх» наверное во всех Галактиках означает одно и то же.
Требование пришлось выполнять. А что возразишь людям, у которых в руках автоматы? Да таким не особенно возразишь, и когда они без автоматов – когтями в клочья порвут, вурдалаки проклятые.
Степан не пошевелился. Набычившись, он глядел на солдат, и глаза его наливались кровью. На него напал приступ его знаменитого упрямства. Весь институт знал – если Степан упрется, его экскаватором не сдвинешь.
– Давай, дерьмоглот поганый! – как‑то весело, беззлобно прикрикнул длинный, на его комбинезоне сияла голографическая эмблема, означавшая звание – солдат второго класса. – А то у меня давняя мечта – пристрелить офицера.
За этими словами, произнесенными с легкостью, скрывалась тяжелая, нешуточная угроза.
Лаврушин собрал волю в кулак, унял дрожь и надменно, как положено офицеру пятой ступени, кинул:
– Мы сотрудники седьмого сектора. Выполняем спецмероприятие разряда «Дельта». А за подобные шуточки вас сошлют в «мусорщики».
«Мусорщики» – дно армии. Они выполняют самую грязную работу. Их посылают туда, где солдат не жалеют, в самое пекло. Служба «мусорщиком» – это один из самых неприятных способов расстаться с жизнью.
– Глянь, седьмой сектор, – покачал головой широкоплечий. – А по виду – дерьмоглоты!
– И по сути… Вас нам и надо.
Только сейчас Лаврушин заметил на груди солдат идентификационные
– Может, пришибем их, – прищурился высокий. – Для удовольствия.
Он выразительно щелкнул предохранителем автомата. Такого оружия на земле еще не было. Шестьсот пуль в канале ствола приобретают скорость не благодаря пороховым газам, а посредством электрического мощного импульса. Так что рядом с магазином в автомате аккумулятор огромной емкости. Убойная сила у этой штуковины такова, что думать не хотелось, на что станет похоже человеческое тело, нажми сейчас длинный на спусковой крючок.
– Мне больше удовольствия доставит тысяча длингов и лишняя полоска на эмблеме, – возразил широкоплечий.
«Дорого за нас дают», – подумал Лаврушин. И эта высокая оценка не нравилась. Она заставляла задуматься. Просто так в Джизентаре такими деньгами не бросаются.
– Ты прав, – высокий разочарованно посмотрел на землян. Перекинул ремень автомата через плечо. Потянулся к красному шарику прикрепленной на груди рации, сдавил его и произнес:
– Синий, прием. Говорит…
Только это он и успел произнести в микрофон…Все течет, все изменяется – истина старая и проверенная. Только для землян все текло и начало менялось чересчур быстро. Неприлично быстро.
Высокий солдат неестественно изогнулся, всхрипнул и рухнул не землю. Широкоплечий резко обернулся, уходя в сторону и нажимая на спусковой крючок. Но очередь ушла вверх, а сам солдат упал, как подкошенный.
Ошарашенный Лаврушин стоял, как глубоко вкопанный телеграфный стол, и уши развесил, как провода. В голове была полная каша. Он увидел еще одного человека в форме «тигров». У него была голографическая эмблема офицера седьмой ступени – что‑то вроде старшего лейтенанта. Судя по тому, что он имел идентификационную коробочку, принадлежал он к той же компании, что и двое лежащих на траве солдат «золотой роты». Но тогда зачем ему было дырявить своих коллег?
Незнакомец был сухощавый, невысокий, с копной огненно‑рыжих волос. В руке он сжимал большой электропистолет армейского образца – точно такие же были в кобурах у землян. Вот только пользовался он оружием куда лучше.
– Спасибо, – вежливо произнес Степан, и это слово прозвучало совершенно неуместно и глупо. Так благодарят, когда пропускают вперед в вагон метро. Рыжему оставалось только потупить взор, шаркнуть ножкой и ответить: «Не за что. Мне не трудно».
Но незнакомец расшаркаиваться не собирался. Он раздраженно прикрикнул: