Нереальная реальность
Шрифт:
Отель был новый, из черного стекла, с широкими балконами. С шестнадцатого этажа открывался вид на длинный мост, реку, впадающую в большую бухту, заполненную кораблями, и на несколько похожих на средневековые замки мрачных и величественных небоскребов. Казалось, они созданы не для того, чтобы там сидели клерки, работали с компьютерами, подсчитывали прибыли. В таких зданиях должны твориться темные ритуалы, там место для колдунов и рыцарей тайных орденов. Но, о, проза жизни, там обитали именно бухгалтеры и менеджеры.
Номер был двухкомнатный. Осмотрев
Народу в ресторане было немного. Зал тонул в полутьме. На столах горели свечи. Звенело тяжелое серебро ножей и стучали вилки о фарфор массивных тарелок. Тенями сновали официанты – сдержанные, безмолвные, неулыбчивые.
В меню оказался борщ. Его принесли в пузатой фарфоровой супнице и разлили по тарелкам. На вкус он меньше всего соответствовал названию, представляя из себя обычный овощной суп, но годился на голодный желудок.
В углу играл на скрипке нервную, тревожную мелодию скрипач в черном фраке.
– Пристойное место, – негромко произнес Лаврушин.
– Только немного странные здесь все, – Степан едва заметно указал ножиком на двух джентльменов, сидевших через стол.
Те были в черных смокингах, сидели ровно, как аршин проглотили. Их лица отливали восковой бледностью, с каким‑то зеленым оттенком, губы алели ярко, будто подкрашенные помадой. Перед ними лежали куски с мясом, если и жареным, то чисто символически. Джентльмены отрезали кусочки и неторопливо отправляли их в рот, методично пережевывая. Что‑то было не от мира сего в этой парочке.
– Бр‑р, – Лаврушин передернул плечами.
Официант, принесший крохотного запеченного поросенка, наклонился к Лаврушину и прошептал едва слышно:
– Администрация понимает ваши чувства. Не всем нравится такое соседство. Но вампиром можно быть признанным только по суду. А так эти господа обладают всеми правами.
– Да нет, мы ничего, – Лаврушин смутился
Один из джентльменов бросил на него долгий, приценивающийся, немигающий взгляд. Эдакий взгляд гурмана, который решает, соответствует ли образец его изысканным желаниям.
– Тьфу, – Лаврушин еле заметно перекрестился. Непризнанный по суду вампир брезгливо поморщился и отвернулся.
Кухня в ресторане была отменная. Обильная трапеза как нельзя лучше способствует борьбе с дурными мыслями. А после стаканчика белого итальянского вина друзья почувствовали себя вполне прилично. И проблемы как‑то измельчали. Стали вовсе и не такими проблемами. В конце концов и в Караван‑сити неплохо с двумя мешками денег. А что черный лимузин и незнакомец с барбосом бродят где‑то поблизости, так плюнуть и растереть.
К семи часам в холле шестнадцатого этажа начал собираться народ. Лаврушин и Степан успели занять места около самого окна –
– Сейчас, сейчас, сейчас, – ерзал на сиденье бывший шериф. Он то и насоветовал друзьям этот отель, м сам заселился сюда на третий этаж. – Еще пять минут. Всегда точно появляется.
– Не, в прошлом году на семь минут опоздал, – сказал один из собравшихся зевак – тучный черный как смоль негр. Он был в белоснежном смокинге и выглядел в нем как шоколадка, выглядывающая из белой обертки.
– Это у тебя часы опоздали, сынок, – возмутился шериф. – В прошлом году я сидел в этом же кресле. И как только стрелка коснулась этого деления, он появился.
– А я говорю, опоздал, – настаивал негр.
– А я говорю, – бывший шериф вытащил свой огромный револьвер и прокрутил вокруг пальца, – что он пришел вовремя.
– А ведь и правда, – тут же согласился негр. – Как я забыл.
– Время, – наконец сказал шериф.
– Дела‑а, – протянул Степан.
Из‑за крайнего небоскреба появилось нечто. Огромное, волосатое, метров тридцати высотой.
– Кин‑Конг, – воскликнул Лаврушин.
– А ты кого ждал, сынок? – улыбнулся шериф.
– И что, каждый год в это время приходит?
– Секунда в секунду.
– А почему?
– А кто обезьяну поймет, – развел руками шериф. – Сперва его стрелять пытались. Живучий. Оклемался. А сегодня можно было бы его, конечно, противотанковой пушкой, но плюнули. Просто дома и дороги на его пути восстанавливать перестали – чего на один год строить.
– А вдруг свернет в сторону.
– Не. У обезьяны замкнуло в мозгах. За полсотни лет не свернул ни разу, и не свернет. На небоскреб взберется, руками помашет, по груди себя кулаком поколотит, а потом обратно.
– Куда?
– Говорят, в горы на севере… Повезло с ним Караван‑сити. Столько туристов поглазеть приезжает.
Кин‑Конг пнул ногой давно разломанный мост подземки. Поколотил кулаком по земле. Заорал трубно, скорее как мамонт, чем как человекообразная обезьяна.
– Ах, – прокатилось по холлу.
Зрители были поражены в самое сердце. Из‑за небоскреба появилась еще одна обезьяна! Пониже первой. И какая‑то нежно‑хрупкая, если такое можно сказать про существо трех десятков метров высотой.
– Отпад! Он с чувихой приканал! – воскликнул молодой, ярко одетый парнишка, прилипший к стеклу.
– Точно, с леди. Ах, молодец, сынок. Ах, молодец, – бывший шериф всплеснул руками от избытка чувств.
Теперь уже две обезьяны сноровисто полезли по коричневому, уже сотню лет подпирающему облака небоскребу. На вершине Кин‑Конг потряс шпиль, будто пробуя его на прочность. Его подруга сидела на краешке, свесив ноги, и ожесточенно чесалась.
– Интересно, какого размера должны быть блохи у такой твари? – прошептал Степан.