Нереально
Шрифт:
— Опять нанимаешь детишек? — с насмешливой лаской в голосе пропела Ида Валерьевна, закончив осмотр и сделав выводы, — Светы этой тебе мало?
— Детишки — дипломированные специалисты, — неожиданно для себя холодно процедила я.
Дина надменно выпрямилась.
— И мне нравится то, что они делают, — мстительно улыбнулась Мария Викторовна, ободренная нашей поддержкой, — Будете пить чай?
Она показала на диван, при свете дня обнаружившийся у высокого окна.
— Нас уже кормили, — доложила Дина, не желая ни минуты задерживаться в обществе "серьезной дамы", — Вы хотели
— Вообще да, — кивнула Мария Викторовна, — Но, видимо, это подождет. Я ведь не знала, что приедут гости, — она бросила красноречивый взгляд на Иду Валерьевну, намекая, что та явилась без приглашения.
Она и ухом не повела. Странный звук, между тем, усилился. Он напоминал звон стаканов в буфете, когда в комнате танцуют, топая ногами. Мы с Диной недоумевающе посмотрели друг на друга. Женщины в креслах не реагировали. Складывалось ощущение, что они ничего не замечают.
— Ну, раз такие дела, мы пойдем поработаем, — объявила Дина и с вызовом посмотрела на Иду Валерьевну.
Женщина сухо поджала губы. Было ясно, что сейчас Мария Викторовна услышит продолжение поучающей лекции. Дина сделала в мою сторону круговое движение глазами, призывая бежать со всех ног.
— Все в сад! — шепнула она мне, когда мы направились обратно в коридор.
Ида Валерьевна за нашими спинами громко вздохнула, выражая жалость к собеседнице.
— Ах, дорогая! Учи тебя, не учи…И ничего смешного тут нет.
— А я не смеюсь, — озадачено проговорила Мария.
Дина вдруг затормозила на всем скаку, давая и мне знак остановиться. Вокруг нас в гулкой тишине пустого дома нарастал неясный рокот. Пол подрагивал под ногами, словно приближалось землетрясение. Едва слышное позвякивание превратилось в отчетливый перезвон.
— А кто тогда смеялся?
Мы обернулись к дверной арке, ведущей в гостиную. Ида Валерьевна с недоумением оглядывалась, Мария глядела на нее с непониманием.
— Что с вами, Ида Валерьевна?
Ида Валерьевна встала с кресла и вышла на середину комнаты, озираясь уже с тревогой.
— Ты не слышала?
— Что?
Вопрос Марии потонул в оглушительном грохоте и диком крике. Пол содрогнулся от сильного удара. Во все стороны брызнули осколки сияющего стекла. Покрытый завитками бронзовый каркас люстры громыхал по паркету, подскакивая вокруг придавленного тела Иды Валерьевны. Залитая ручейками крови из порезов, осыпанная разбившимися подвесками, она лежала, замерев в нелепой позе, как большая жуткая кукла. Мария вскочила с кресла, пронзительно закричав. Мы с Диной обменялись взглядами, полными ужаса, и бросились назад в комнату.
— О, господи, — пролепетала Мария Викторовна, прижав ладонь к сердцу, — Она же была подвешена просто намертво!
Она стояла у камина, замерев, и не смея приблизиться к останкам люстры и недвижимой родственнице. Дина, а с ней и я быстро прошли вперед, переступая через осколки стекла. Я наклонилась над телом, а Дина присела на корточки, пытаясь разглядеть признаки жизни.
— Без сознания, — приглядевшись, определила Дина, — «Скорую» надо вызвать. Максим или Костик пусть перенесут ее на диван.
Мария тихо охнула и судорожно кивнула.
— Господи, как же так, —
Видя, что ее попытки взять телефон безуспешны, я подошла, усадила ее на кресло и сама набрала нужный номер. Дина, потеряв интерес к лежащей на полу бесчувственной женщине, подняла голову и пристально оглядела стены, антресоли и потолок гостиной. Ее взгляд выражал сомнения и тревогу. Она подошла ко мне ближе, чтобы нас не услышала сидящая в кресле Мария.
— А теперь что ты думаешь? — спросила она, придвигаясь к моему уху, — Ты ведь почувствовала это?
— Да, — ответила я, — Кажется, мы остаемся.
После того, как "Скорая помощь" увезла Иду Валерьевну, а Света увела потрясенную Марию наверх ни о какой работе в саду, конечно, не могло быть и речи. Все, кто собрался на кухне, сидели за большим столом с каменными лицами. Какое-то время стояло молчание. Потом Наталья Львовна тяжело вздохнула.
— Люстру жалко, — проговорил Максим.
— Да, — отозвались мы все.
Обстановка тут же разрядилась. Все задвигались и задышали свободнее. Наталья Львовна пошла заваривать чай для всей компании.
— Прости меня господи, но это называется "отольются кошке мышкины слезки", — сказала она, стоя у плиты, — Как же она всех извела! И ведь приедет-то на денек, а крови попортит всем и каждому.
— Все ей неймется, что наша Маша, мол, продавщица, — сквозь зубы процедил Максим, — А сама она графиня, блин!
— Она и Снежаночку донимала, — горьким шепотом заметила Наталья Львовна.
— Да от нее мухи мрут! — воскликнул Константин, и у меня возникло подозрение, что тема, затронутая поварихой, его обеспокоила, и он старается заглушить ее слова.
— Хорошо, что ребенок у бабушки, — добавила державшаяся степеннее и деликатнее остальных гувернантка Нина Михайловна, — Эта проклятая люстра ведь могла…О, боже мой!
Она обмахнулась ладонью и боязливо перекрестилась.
— Да, типун вам на язык, — возмутилась Наталья Львовна.
Все стали охать и ахать, снова и снова переживая случившееся. Дина, сидевшая во главе стола на месте Марии Викторовны, молчала и с жадным интересом наблюдала и слушала. Я сидела на другом конце стола напротив нее и занималась тем же самым. В воздухе кухни, в воздухе всего этого дома витало едва уловимое, но неотвязное ощущение. Ощущение чего-то…Чего-то нереального. Не знаю, права ли наша мама, витает ли над домом проклятие, но зло присутствует здесь наверняка.
Под предлогом усталости и нервного потрясения мы удалились в свою комнату, и никто не стал нас удерживать. В наше отсутствие, приходил электрик из домоуправления, и в гостевой уютно горел свет от пары ночников на прикроватных тумбочках. За окном, прикрытым легкой занавеской, разгорался малиновый закат. Перья разбежавшихся облаков сиреневыми завитками кружили над деревьями парка, уже погруженными в сумерки.
— Да, вечерок выдался не томный, — приоткрыв занавеску, Дина полюбовалась на затаившийся в полумраке парк, потом села на подоконник и повернулась ко мне, — Дело не в доме. Дело в людях.