Нерушимый 10
Шрифт:
Единственное, что стояло между нами — тайна моего происхождения. Подтачивали сомнения: неизвестно, что будет дальше, вдруг мы с Риной разругаемся, и она меня сдаст? Нет, это точно не про нее, она не дура. Да и ей никто не поверит. А те, кто знает, что я — скульптор, просто примут новые детали моей биографии как данность. Если нет — Горский заставит их принять, он ведь такой же, как я.
И вот мы вернулись пятого июня со сборов. Девятого у нас вылет на чемпионат, а тринадцатого — в Майами первая игра со сборной
То есть, чтобы рассказать все Дарине, у меня пять дней, и откладывать нельзя, потому что, судя по предсказаниям Гусака, с чемпионата я могу не вернуться.
И вот мы с Риной стоим на курительном балкончике жилого комплекса, откуда открывается вид на стадион «Титан», смотрим на клонящееся к закату солнце и — как достраивают стадион. Краны уже убрали, остались мелочи, и в конце июня должны монтировать огромную статую Прометея с факелом. Работы ведутся круглосуточно, ведь двенадцатого августа нам принимать гостей.
Рина уже совсем кругленькая, если со спины посмотреть на нее — то вроде все, как было: и талия, и попа не раздалась. Рожать жене во второй половине августа, как раз, когда будет в разгаре Лига Европы, и нам предстоит играть с обожаемыми «Рейнджерсами». И, хотя срок большой, пол ребенка мы по-прежнему не знали.
Обняв Рину сзади, я вдохнул запах ее волос. Сейчас или никогда.
— Рина, — хрипнул я, и жена сразу насторожилась, повернула голову.
Я включил глушилку в сумке, перекинутой через плечо.
— Что случилось? — встревожилась она.
И тут на дверь распахнулась, и на балкон вывалился курить тот самый мужик, которого мы встретили перед Новым Годом.
— Давно вас не было, — проворчал он, кивнул на стадион. — Ишь, как быстро, суки. То гремели, а теперь орать будут. Придурки, блин! Здоровые мужики гоняют мячик, а толпа смотрит и орет, орет. Тьфу! Лучше бы на завод пошли! А если петь будут всякие уроды, в натуре нам кранты.
— Так здорово же — слушать концерт бесплатно! — улыбнулась Рина, но стерла улыбку с лица.
Мужик плюнул с балкона и рассказал, на чем он вертел эти концерты. Мне хотелось отправить мужика в полет вслед за плевком. Вспомнилось «только жениться собрался».
Докурив, мужик предложил сообразить на троих, увидел живот Рины и голосом Левитана, с теми же интонациями, провозгласил, что будет двойня, мальчики. А раз мальчики рождаются, это к войне.
Наконец он ушел, и Рина обратила ко мне настороженный взгляд: что, мол? Все слова перепутались, мысли разбежались, канули в лету подготовленные ранее красивые вступления, и я последовательно рассказал сперва про Звягинцева, потом уже про его сознание в своем теле.
Слушая, Рина освободилась из объятий и мрачнела, мрачнела, мрачнела. Так, облако за облаком, в горах собираются грозовые тучи.
Закончив, я смолк, и она надолго замолчала,
— Выходит, я совсем не знаю своего мужа, — произнесла она задумчиво, вскинула голову. — Ты хоть понимаешь, что сделал? Почему было не сказать раньше!
— Ты перестала бы меня любить? — не зная, как ее утешить и что делать, проговорил я.
— В том-то и дело, что нет! Потому что ты предпочел лгать и запутывать! Уж после свадьбы мог бы сказать! Нет, ты вешал мне лапшу на уши, и это здорово характеризует тебя как человека.
— Смалодушничал. Боялся этой твоей реакции…
— Ее бы не было! Твоя ложь значит одно: ты мне не доверяешь!
— Но почему сказал сейчас? — привел я контраргумент.
— Потому что понял, что я догадываюсь! — Она отвернулась, посмотрела вдаль. — Мне очень больно. Так больно, что я не знаю, как дальше… Ощущение, что меня предали.
Я не верил своим глазам и ушам. Это не моя жена! В нее как будто вселилась дура из мыльной оперы, высасывающая проблемы из пальца. И вместо того, чтобы утешать, хотелось ее встряхнуть, чтобы мозги встали на место.
— Именно что ощущение, — буркнул я.
Почему, ну почему она так резко превратилась в дуру?!
Рина повернула голову. Такое же выражение лица, наверное, было у Цезаря, когда он увидел, кто его ударил ножом.
— И как жить дальше, если даже тебе нельзя доверять? — спросила она будто бы у воздуха.
Потом глянула на стадион и вдруг за долю секунды запрыгнула на балкон, оттолкнулась и полетела вниз, раскинув руки и хохоча.
Я метнулся к ней.
— Рина!!!
… и проснулся от собственного крика, сел в кровати. За грохотом крови в ушах других звуков слышно не было. Дарина тоже проснулась, протянула ко мне руки. «Ну чего ты?» — прочел я по ее губам. Притиснув жену к себе, я поцеловал ее в макушку.
— Приснилось, как я собрался тебе кое в чем признаться, и ты спрыгнула с балкона, — не стал врать я. — Обещай, что не бросишься из окна.
Будь Рина бодра и весела, она отреагировала бы бурно, а теперь, сонная и медленная, лишь поднялась на локте и вскинула брови.
— Все зависит от степени твоей провинности. Вполне возможно, кто-то и полетит из окна, но точно это буду не я.
— Я не все рассказал тебе.
Поднявшись с кровати, я достал из ящика глушилку и водрузил на стол.
— Изменил? Проигрался? Продал душу? — гневно спросила она.
— Нет. — Я сел на кровать рядом с ней, сжал ее ладонь и прошептал: — Прежде чем расскажу правду, маленькое вступление. Когда делишься с кем-то тайной, становится легче, потому что ты больше не несешь ношу один. Многие знания — вот такая опасная ноша. Мне хотелось бы знать, готова ли ты нести ее вместе со мной?