Нерушимый 10
Шрифт:
Перед отбоем нас собрал Валерий Кузьмич и повел себя странно: предоставил слово нашему врачу, совершенно лысому мужчине предпенсионного возраста, похожему на Лужкова из той реальности. Этот товарищ, звали его Евгений Витальевич Пронин, был одаренным, я думал, что он ответственен за безопасность, но оказалось, что это не так.
— Товарищи, — произнес он менторским тоном, и я поморщился, чувствуя, будто перышко прикоснулось к моему разуму, покосился на Микроба.
Федор, скривившись, сжал виски — у него от вмешательства разболелась голова. Интересно, Пронин
— Вся страна смотрит на вас, — продолжил он. — Я знаю, что вы волнуетесь, многие волнуются настолько, что рискуют провести бессонную ночь. Потому после того, как закончится собрание, советую выпить успокоительное. Оно не навредит вам, но расслабит и поможет заснуть. А утром вы проснетесь бодрыми, смелыми, полными сил и будете готовы к победе даже над самым сложным противником. Успокоительное ждет вас в номерах. Не забудьте его принять, пожалуйста.
Нет, он не читает мысли, он внушает. Расслабляет, чтобы мы нормально выспались, а не предвкушали всю ночь и выползли на поле уставшими. Никакого успокоительного нет, это просто чай или отвар мелиссы, но, когда мы выпьем это, активируется программа.
Пойдет ли на пользу такой вид воздействия? Не сделает ли одаренный хуже? Все-таки это вмешательство в мыслительный процесс, воздействие на волю, причем без разрешения парней. Согласились бы они впустить в свой разум чужака, позволили бы ему там хозяйничать, пусть все его действия и для их блага?
Сделалось неприятно, я увидел собственными глазами, насколько одаренные опасны для простых людей, с которыми могут сделать что угодно, а те и не заметят.
Посмотрев на Непомнящего, медик сел в зал к Бердыеву и Тихонову, к ним присоединился Валерий Кузьмич, а к нам вышел уж слишком собранный и не похожий на себя Карпин, толкнул речь, что за нами — Москва, нам надо только вперед.
Потом мы немного пообщались, обсудили открытие чемпионата и разошлись по номерам. В полдесятого я лег спать, выпив волшебное зелье, заговоренное Чумаком, великим магистром из той реальности.
Это оказался травяной отвар, как я и думал. Вот только спать не получалось — эмоции будоражили, кружили голову, и уснуть получилось только после часу ночи, причем с мыслью, что внушение нашего врача, выходит, — благо. Не прибегни он к суггестии, парни встали бы не выспавшимися и вареными.
13 июня 2026 г, суббота
Накануне первой нашей игры нам позволили спать до девяти утра, чтобы футболисты набрались сил, но все вскочили в районе семи, как привыкли.
В номерах было прохладно благодаря кондиционерам, но сырость все равно просачивалась, и одежда казалась влажной. Я выглянул в окно.
Небо затянуло серой пеленой, но прохладнее не стало. В Майами в июне температура держится в районе тридцати градусов, это не пустыня, тут ночные и дневные перепады минимальные, а игру могут отменить, с согласия сторон, естественно, если температура выше тридцати пяти.
На завтраке мы сели уже устоявшейся четверкой: я, Микроб, Сэм и Топчи.
— Выспались? — спросил я.
Завтрак был привычным для жителей
— Как убитый, — отозвался Самат, накладывая запеканку, — выпил то пойло, и как срубило.
— И меня, — кивнул Топчи. — Думал, ворочаться буду, психовать…
— А на меня не подействовало. — Микроб с вызовом посмотрел мне в глаза — все, мол, я знаю. — Если б не сидел на скамейке, боюсь, подвел бы команду.
Я окинул взглядом завтракающих футболистов. В столовой царило оживление, как и говорил Пронин, парни проснулись готовыми победить даже самую сложную команду. Вот только внушение заканчивается там, где начинается реальная физическая подготовка и мастерство. Без этого, на одном энтузиазме, и у Сан-Марино не выиграть.
— Интересно, а все так волнуются? — проговорил Сэм с набитым ртом, прожевал и продолжил: — Ну, вот, мы — впервые и за границей, и на чемпионате. А бразильцы, которые каждые четыре года ездят? Им это, как нам — игры внутри страны, так?
Я пожал плечами.
— Не настолько. Все-таки составы команд меняются, тренеры меняются, каждый чемпионат непредсказуем. На прошлом кто-то в тройку вошел, а на следующем сразу вылетел. Вот кто выиграет в этот раз?
— Бразилия! — улыбнулся Сэм.
— Только не Англия, — буркнул Микроб.
— Французы? — предположил Топчи.
Больше чем уверен, если спросить у наших, кого они видят в финале, то игроки сборной СССР себя не назовут. Да, нас накручивали и раззадоривали, говорили, какие мы молодцы, но в победу никто не верил. Ходили шепотки, что, если до четвертьфинала дойдем, это и будет наивысшим достижением. Да и сами тренеры, наверное, не верили в нашу победу, и это обидно.
Если бы я был суггестором, первое, что внушил бы футболистам — веру в собственные силы, ведь смелость и уверенность — начало победы.
После завтрака мы обсудили стратегию игры, обменялись мнениями и пожеланиями, затем размялись, побегали по зеленой, влажной после ночного ливня траве, и нас повезли в Майами.
Всю дорогу меня одолевал… какой-то трепет, что ли. Словно меня вдруг признали наследником царского рода и пустили во дворец.
Это ж не просто игра! Это — мундиаль, и я здесь! Все мы здесь! Ощущение нереальности происходящего все нарастало, хотелось себя ущипнуть. Я поглядывал на лица футболистов, но все они светились решимостью.
Это ж Майами, блин! Май-а-ми!!! Вон какие пальмы! И дома. И машины — все совершенно другое! Тут бывают те самые торнадо! И океан… как же хочется увидеть его хоть одним глазом!
Вот сыграем — и на Майами-бич! Я и в той жизни слышал, что там, по сути, ярмарка тщеславия и красоты. Увидеть бы своими глазами…
Стадион издали больше напоминал концертный зал под открытым небом. А народа вокруг! Разноцветное колышущееся море народа!
Что будет полный стадион, это к бабке не ходи. Но за кого станут болеть? Австралийцы, или как их тут называют местные, «осси», здесь чужие, а мы — еще более чужие. Не все против нас — и на том спасибо.