Нерушимый 10
Шрифт:
— У вас возьмут анализ жидкостей — как всегда. Но прежде, чем снять энцефалограмму, введут вас в состояние сна.
— Зачем? — возмутился Дзюба. — Делать им больше нефиг?
Я отлично понимал зачем: они подозревали, что одаренные научились приводить сознание в норму, а во сне никакого контроля нет. Каким будет результат?
— К сожалению, они имеют право потребовать это от нас.
Толкаясь и перешучиваясь, сборная СССР, точнее, футболисты, которые были в поле, направились к выходу. Знали бы они, под какой угрозой наша победа! Я замыкал шествие.
Если аппарат в медцентре один, у меня будет много времени, чтобы выспаться. Если их несколько — пиши пропало.
В коридоре нас ждал тот негр, что подходил к Непомнящему, жестом повел за собой. Мы прошли метров двадцать, затем несколькими партиями спустились на стеклянном лифте на нулевой этаж, где пахло дезинфицирующим средством. Еще коридор, поменьше, и сопровождающий остановился возле двери, где зеленым светилась сенсорная панель. По обе стороны от нее стояли две софы, на одну рухнул я, на другую — Микроб.
Микроб скрестил руки и проворчал:
— Если нас насильственно усыпят, то любой может сделать с нами все что угодно? В свете последних событий, я не согласен.
— А придется, — развел руками Карпин.
— Все будет в нашем присутствии, — уверил его Бердыев, постучал в дверь, и она распахнулась навстречу.
Из последних сил поднявшись, я заглянул в кабинет и заметил три кушетки, вероятно, для сна. Час точно можно дрыхнуть. Авось восстановлюсь.
Бээровец указал на бодрых Кокорина, Дзюбу и Топчи.
— Вы пойдете первыми. — И обратился по-английски к медикам: — Сколько длится процедура? Стандартно час?
Ответили утвердительно, но пообещали сделать все поскорее.
— Что?! — воскликнул Сэм. — Я пойду! Не хочу тут тухнуть два часа!
Руслан Топчи растопырился в проходе.
— Ну уж нет!
Пропустив Кокорина и Дзюбу, он закрыл дверь, и загорелся красный индикатор. Я сомкнул веки и провалился в сон, успев подумать: «Хорошо, хоть коктейли выпил. Только бы обошлось без подвоха…»
Разбудили меня крики. Вышла первая партия испытуемых, и за право войти в кабинет сцепились Сэм, который уже не хромал, Денисов, Джикия и Андрей Хо. Бээровец указал на Тюкавина, меланхолично сидящего на дальнем диване, и спокойного Дивеева. Первым затих Хо, и отправили его, а я снова заснул и проспал до того момента, когда остались только мы с Микробом.
Переглянувшись, мы направились на обследование.
На кушетке я позволил подсоединить электроды и с удовольствием заснул, а когда открыл глаза, посмотрел на врача, которая следила за моими показателями на мониторе. По ее лицу ничего нельзя было прочесть, но удивления или озабоченности она не выказывала, а эмпатию я включать поостерегся.
— Норма? И стоило портить ребятам настроение? — на неважном английском проговорил Валерий Кузьмич, карауливший нас.
— Да, все в порядке, — улыбнулась врач.
Теперь — медленно выдохнуть, как будто не было волнения. Вот сейчас — точная и стопроцентная победа! Я хлопнул по ладони заспанного
— Так жрать охота! Сейчас тебя съем!
— У меня мясо жесткое, — я отпрыгнул в сторону, подыгрывая ему.
На выходе меня накрыла волна радости — теперь уже повторно, и главное — были силы для сильных эмоций. В сопровождении Кузьмича и негра в белом мы направились по коридору.
Главный тренер сказал:
— Надеюсь, вы не в обиде, что парни уже празднуют? В ресторане гостиницы накрыт стол и организована прямая трансляция…
— А когда можно поговорить с родными? — спросил я. — Времени-то одиннадцатый час!
— На это у вас будет целая ночь, — обнадежил меня он. — Кстати, удалось договориться, чтобы организовали мост с твоей женой.
Вот теперь меня накрыло и понесло-о-о. Хотелось бегать вокруг Непомнящего и скакать.
Когда поднялись на первый этаж, где подтрибунное, нас ждали два наших охранника и трое полицейских, которые сопроводили к черному «бусику». Меня он насторожил: в голливудских фильмах на таких рассекали в основном плохие парни. Потому прежде, чем залезть в салон, я обратился к водителю и охраннику:
— Привет, парни! Надеюсь, вы не болели за итальянцев и не будете нас убивать?
Они переглянулись и засмеялись, а мне стало ясно, что их намерения чисты.
— Привет! — сверкнул зубами молодой чернокожий водитель. — А правда, что специально для вас будет петь Билли Айлиш?
— Кто это? — спросил Микроб.
Действительно, откуда рокеру из СССР знать Билли Айлиш? Он предпочел бы кого-нибудь из классики рока, а я помнил ее из той реальности. Заводная девчонка с зелеными волосами.
Непомнящий таинственно промолчал.
— Вот же повезло! — вздохнул негр и завел мотор.
Прежде, чем залезть в салон, я оглянулся на стадион. Легкий и воздушный, он будто парил в рассеянном свете на фоне темного неба и светящихся вдалеке небоскребов. Спасибо тебе, Соу-Фай, здесь я был счастлив и оставил частицу своей души!
Музыка в отеле грохотала так, что было слышно на улице. Под козырьком курил Карпин, увидел нас, помахал рукой, кивнул на здание и показал «класс».
Мы с Микробом, как две голодные акулы, стремились не на музыку, а на едва уловимый запах еды. А может, нам только казалось, что этот аромат щекочет ноздри. Еда туманила разум и влекла, как те вожделенные котлеты, которые мне нельзя было есть перед боем несколько лет назад.
Ворвавшись в столовую, мы сперва уселись за свободный столик и проглотили пару стейков, запивая свежевыжатым апельсиновым соком, и только потом осмотрелись и остолбенели. Это не то место, где мы столовались! Это крутой ресторан! Если бы не знакомые лица вокруг, подумал бы, что мы заскочили не туда.
На фоне огромного полотна, переливающегося всеми цветами радуги, пела Билли Айлиш. На подобии танцпола выплясывали Сэм, Тюкавин и Кокорин. Столы и стулья поменяли. Официантки, сновавшие с подносами, были на любой вкус и цвет.