Нерушимый 9
Шрифт:
— Мика приходил, — сказал я Рине. — Прощения просил.
— Интересно-то как! — Моя жена напряглась, встала с дивана. — И что?
Я пожал плечами.
— Получил отпущение грехов, убрался восвояси. Или нам нужен бухой Мика?
— Не нужен, — качнула головой она.
Мы выглянули в окно, выходящее во двор. Мика стоял, одной рукой держась за фонарь, во второй у него был телефон. Налетевший порыв ветра погнал по асфальту палые листья. Ощутив мой взгляд, Мика вскинул голову, безошибочно определив мое окно. Рина, которую я обнимал сзади, отшатнулась, желая спрятаться, но я не дал, растопырил
Тот поднял большой палец и, так и держа его, сел в подъехавшее такси и укатил, высунув руку из окошка, как терминатор, спускающийся в расплавленный металл
Мику забрали из тбилисского «Динамо» в «Арарат», все у него было относительно хорошо. Все-таки когда столько времени делишь с человеком печали и радости, сложно его просто выдрать с корнем и выбросить на помойку. Волей-неволей интересуешься, что у него и как.
А злость… Была, да. Но теперь это все в прошлом.
В будущем у нас — жестокая битва с буржуями. Больше чем уверен, что и несправедливое судейство будет, и ломать нас будут, и на многое пойдут, чтобы не позволить СССР не то что выиграть, а добиться достойных результатов. Но мы — справимся, у нас отличная закалка.
Конец первой части. Вторая часть — на следующей неделе, ориентировочно вторник-среда.
Чтобы вы не скучали, по ссылке — похожее произведение, но про хоккей. Финал цикла со дня на день
Глава 2.1
Сюрприз
Часть вторая. Через тернии к звездам.
Глава 1. Три года новой жизни
Снегопад был поистине новогодним. Снег падал на лобовое стекло резными снежинками и целыми хлопьями, дворники только и успевали их смахивать. А вот дорожные службы не успевали убирать проезжую часть, и вереница машин тянусь по улицам засыпающей сияющей змеей, объезжая пригорки, куда заехать было решительно невозможно.
Потому в свою новую «трешку», которую мне дали за особый вклад в развитие отечественного спорта, мы с Дариной, захватив в ателье карнавальные костюмы, тащились в объезд, минуя будущий стадион «Титан», обнесенный огромным жестяным забором. Сжав мою руку, Рина сказала:
— Давай остановимся, посмотрим.
Наверное, каждому нравится смотреть, как рождается новое, и вдвойне приятно осознавать, что у истоков стоишь ты, поэтому я улыбнулся и сказал:
— А и давай!
Правда, место для парковки мы нашли не сразу: обочины были завалены снегом. Оставили машину на заправке и, проваливаясь в сугробы по колени, отправились к новостройкам неподалеку, чтобы подняться на двенадцатый этаж и обозревать окрестности с общего, как я его называю, курительного, балкона.
За три года в этой реальности я привык и к странным заправкам, где шланги тянутся сверху, и к тому, что на вокзалах нет турникетов, а подъезды не закрываются. Молодец Горский. Сделал то, что не удалось ни одному другому правителю, и практически бескровно.
Лифтов в подъезде было три. Отряхнувшись, мы вскочили в тот, что распахнул перед нами створки первым, украшенный новогодними шарами, мигающий гирляндами, поднялись на последний семнадцатый этаж, вышли на балкончик и обнаружили там курящего мужика в шапке-петушке и домашних тапках.
Он
— Вот демоны, а? Тридцать первое декабря, а все не унимаются! Денно и нощно та-та-та, та-та-та. У вас окна куда? У меня на эту сторону, так голова — тоже та-та-та, — он задергал ею в такт отбойнику.
Рина улыбнулась, спрятавшись за мою спину. Мужик докурил и выбросил окурок с балкона. Захотелось отправить его в полет следом за окурком. Вот же пепельница стоит, урод! Но я сдержался, чтобы не портить праздник, подождал, когда он уйдет, обнял Рину сзади.
— Красиво! — прошептала она, глядя на сияющую огнями стройку, которая не останавливалась ни на час.
Основание стадиона уже забетонировали, устанавливали бурометаллические сваи, и конструкции из железа высились причудливым лесом, кое-где соединенные перемычками.
— Пять вечера, — мечтательно проговорила Рина. — Бедолаги, неужели и сегодня будут работать?
— Думаю, нет, — сказал я. — Но послезавтра продолжат. Нам в августе гостей из Европы принимать, надо успеть. Наш нынешний стадион, мягко говоря, э-э-э…
Язык не поворачивался сказать ничего плохого о нашем стадионе, который подарил нам победу и веру в будущее.
— Бедненький, — закончила Рина.
— В сравнении с теми же английскими… Да что там — со стадионами команд первой лиги — да.
— Зато будет здорово демотивировать, — улыбнулась жена.
В носу стало пощипывать от мороза, и Рина закрыла лицо руками, но уходить не предлагала. Так постояли мы минут десять. Я представлял, каким он будет, наш стадион. Знаменитый художник и архитектор Борис Мартынов начал работать над десятиметровой бронзовой статуей титана. Конечно, это будет Прометей, разорвавший цепи и несущий факел. Во время каждого матча планируется зажигать огонь.
Представлял открытие стадиона, которое планируется в августе, на нашу первую игру пока неясно, с какой командой. Было бы круто. Если бы — с какой-то топовой, с «Барсой», например. Придет весь город и станет фотографироваться на фоне Прометея, как когда-то я — с Яшиным.
Десятки детских секций, молодежка…
Спустя пару лет стадион перестанет удивлять, к нему привыкнут. А через десяток лет по футбольному полю побегут наши дети. В прошлой жизни отцом я так и не стал, в этой мне хотелось двоих малышей, и они обязательно у меня будут. Вот осенью, после чемпионата, и подниму вопрос. Раньше будет нечестно по отношению к Рине: у меня весь год в разъездах, чемпионат мира, потом Лига Европы. Представлю — дух захватывает и сердце частит!
Да и после Рина может отказаться, ведь ей учиться еще целый год. Но так-то она не против.
Жена потянула меня за рукав.
— Идем, я мерзну!
— Конечно.
Я сгреб ее в объятия, уткнулся носом в меховую шапку. Как же хорошо и уютно! Остановись, мгновенье! Счастье казалось хрупким, как упавшая на ладонь снежинка, хоть я и понимал, что мы с Дариной — единое целое. Мы проживем долгую жизнь и состаримся нескоро. Если не начнется катастрофа, которой пугал Горский, увидим рождение новой расы. Мы и сейчас это видим, но пока нас единицы. Спасибо, богиня, за Рину и за эту жизнь!