Несчастье вам в помощь
Шрифт:
Аня невольно скрипнула зубами, но все же сдержалась:
— Это был ребенок, подросток!
— У немертвых нет возраста, дурочка, — беззлобно усмехнулась Ярослава Григорьевна. — Что до заразы, о которой ты думаешь так, что слышен скрежет мозгов, то не бойся. Для упырей нет ни смерти, ни жизни. По иронии судьбы кровососы и прочая погань абсолютно здоровы. Имунны к любой болезни. Хоть чумную крысу сожрут — сами не захворают, других не заразят.
— О! — Аня растерянно посмотрела на свою зеленую кисть. — С такими способностями они могли бы приносить человечеству огромную
— А дрессировать их будешь ты? Ключевое слово вовсе не "могли", и не "пользу", так что хватит болтать. Давай руку, закрой глаза и ступай за мной, — доктор снова включила командный голос. Аня неохотно подчинилась.
Даже не открывая глаза, она поняла, что обходит мертвое дерево.
Круг.
Еще один.
После третьего мир вокруг нее изменился.
2.05. Верные подруги
Стало ощутимо теплее. Вокруг шумел город, и голос его вовсе не был родным. Аня осторожно приоткрыла один глаз, потом другой. Поморгала. Шагнула в сторону от дерева, и тут в нее врезался какой-то парень.
— Извините, — машинально пробормотала она, хоть и не была виновата, просто не отпускала растерянность. В ответ от темноглазого грубияна в пижонском шарфе Аня услышала не "простите", не "сорри", не "блин" и не "фак".
— О-ля-ля! — широко улыбнулся он ей и поспешил дальше.
— Чё?.. — ошарашенно переспросила Аня, оглядываясь. Позади нее сиял на солнце белизной куполов Сакре-Кёр. Перед ней лежал город мечты. Пусть не ее, пусть тетушкиной, но именно он. Рядом стояла доктор Коновалова, явно забавляясь ее реакцией.
— Я в Париже, — выдавила Аня.
Доктор Коновалова ухмыльнулась.
— Я в Париже! — не веря собственным словам, повторила Аня.
Доктор Коновалова ухмыльнулась шире:
— Не могу надивиться Лукиановой проницательности. Он ведь так и сказал: возьмите ее с собой, и она забудет все неприятности.
— Я в Париже, и у меня нет денег! — простонала Аня, схватившись за голову.
— Ох ты ж, итицкая сила! — всплеснула руками Ярослава Григорьевна. — Вы с Маринкой — два сапога пара! Только б по магазинам и шляться! Ну-ка, брысь с глаз моих. Два часа гуляй по достопримечательностям, а потом — сюда, к лестнице, как штык. Поняла? На вот, надень, — она швырнула Ане крошечный мешочек на шнурке. — Да не смей отдать, думаешь, я не знаю, как ты растратила прошлую защиту? Все запасы на тебя, дурочку, ушли! Больше нету.
Аня бросилась вниз по ступеням, распугивая туристов.
— А благодарить вместо тебя дерево будет? — пробормотала Яга ей вслед и направилась в противоположную сторону.
На Монмартре пахло жареной рыбой. Среди домов, где жили и творили любимые тетушкины импрессионисты, из окон мансард пахло так, будто Аня не покидала родной квартал, да что там — квартал, собственный дом. Это сбивало с толку, и в тоже время казалось невероятно милым. Древний город любви и моды все больше напомнал родной Питер — с поправкой на готику и погоду.
Погода с каждой минутой становилась теплее. Ане с каждой
Минус куртка. Хорошо!
Минус свитер. Совсем здорово.
Минус футб… Упс. Чуть не перестаралась!
За спиной у Ани хихикнули. Она обернулась медленно и осторожно: мало ли, какая за рубежом нечисть. Что, если недружелюбная?
Нечисти — вроде бы — не было, только двое мальчишек лет тринадцати, не серых и даже не бледных, наоборот — весьма смуглых.
"Здравствуй, здравствуй, паранойя! Теперь подозреваю всех. Тинейджеров — в первую очередь."
— Доньт стопь, плизь, — заулыбался один из них, явно надеясь на продолжение шоу.
— Писс офф, гайз![1] — блеснула Аня знанием иностранных грубостей. Ответом ей был предсказуемый международный жест. Она хотела было махнуть рукой и забыть, но тут ее посетила идея. Нехорошая, в общем-то идея, но — вернуться к тетушке из Парижа без единого сувенира? Да вы издеваетесь!
— Хей, гайз, — мило улыбнулась она мальчишкам. — Куд ю шоу ми кафе Амели?
— Но! — радостно замотали головами оба. Прежде чем она успела рассердиться, заулыбались еще шире:
— Ронь нэймь. К'мон![2]
Пока Аня бегала по Монмартру, совсем не у Амели, в заведении, любимом местными, а не туристами, обнялись две старинные подруги. Троекратно расцеловались и сели за столик.
— Что-то ты, Зин, сама на своя. Все ли в порядке? — озабоченно спросила Яга.
Хозяйка бистро Иветт, лично подошедшая принять заказ, насторожила уши. Не нужно быть полиглотом, чтобы понимать встревоженные интонации. Менее всего ей были нужны в ее драгоценном заведении неприятности, но именно они, очевидно, и объявились.
Частая гостья, практически — завсегдатай, привела спутницу. Эта особа не понравилась хозяйке с первого взгляда: скучное пальто, немодный брючный костюм, минимум макияжа, никаких украшений — полное пренебрежение собой, как женщиной. Полная противоположность элегантной, моложавой подруги. С другой стороны, от незнакомки веяло силой и властностью: жесткий цепкий взгляд, крупные, почти мужские руки, широкий уверенный шаг.
"Американка," — почему-то решила Иветт. — "Такая Харлей на полном ходу остановит!"
Последней каплей стали сигареты. Дама-завсегдатай, которую Иветт вслух называла "мадам", а мысленно и вовсе "графиня", курила легкую ароматную сигарету в мундштуке слоновой кости. Ее спутница дымила чем-то кошмарно-крепким — пиратам под стать.
Хозяйка открыла было рот — заявить, что в заведении не курят, нарвалась на суровый взгляд и благоразумно исчезла.
— Давай, Зин, выкладывай! — велела Яга. — Или скажешь, что закурила исключительно за компанию?
— Это твое "Зин"! Больше меня никто не смеет так называть, знаешь ли. Хотя мне этого не хватает… — дама, которая действительно была графиней, а также — вероятно — самой известной русалкой планеты, откинулась на спинку стула и рассеянно посмотрела в окно.