Несчастье вам в помощь
Шрифт:
— Хватит! — Аня махнула шарфом, сметя часть иголок под стол. — Мой ответ: смотрите мульты Миядзаки. Не поняли? Для альтернативно-одаренных перевожу: иглы Кощея здесь нет. А теперь — будьте любезны, верните!
Она требовательно протянула Верлиоке руку.
Сначала была жуткая боль — словно ее укусил за руку монстр со стальными зубами. И только потом в мозгу уложилось: озверевшая от злобы тварь вернула иголку — вонзив прямо в ее ладонь.
Предмет, торчавший из ее ладони, мало походил на швейную иглу в современном
Тошнота от вида мертвой головы была чепухой в сравнении с тем, что накатило теперь. Стало медленно темнеть в глазах. Отстраненно, словно думая о ком-то другом, Аня отметила: кровь течет слабо, зато пальцы практически отнялись.
"Нет… нет! Только не вырубаться!.."
Она заставила себя встать и, шатаясь, побрела к двери.
"Там, снаружи, Лихо. Он поможет."
— Уже уходите, моя дорогая? — промурлыкала Верлиока, и лютая злоба на ее лице совершенно не вязалась с беззаботностью тона.
— Ага. Покеда… — невнятно пробормотала Аня, вывалившись из комнаты. Ее не преследовали. Сама она об этом не думала — просто брела ко входной двери, очень стараясь не упасть. Возможно, все же упала бы, если б в последний момент ее не поддержал кто-то — кто-то в коричневом платье и с безумными, полными боли глазами. Прежде чем входная дверь закрылась за ее спиной, в здоровую руку Ани что-то вложили. Или это ей показалось.
Как показалось, что напоследок Верлиока сказала:
— До свиданья, маленькая убийца.
Следующее, что она запомнила хорошо — Лихо держит ее в охапке и задает совершенно идиотский вопрос:
— Головная боль или зубная?
И, не дождавшись ответа, говорит сам себе:
— Ладно, пусть будет просто сыпь.
Рывок.
Боль еще хуже прежней.
Кажется, она слышит собственные ругательства. Очень скверные, грязные ругательства в адрес Лихо и всех прочих сказочных героев.
Потом почему-то зачесалась щека.
Потом боль прошла.
Совсем.
Консьерж то ли спал, то ли был зачарован — он совершенно не реагировал на незнакомцев расположившихся в холле.
— Спасибо, — Аня разглядывала ладонь и не находила даже намека на шрам. Пальцы снова нормально двигались, Лихо даже залечил следы от зубов злобной лошади. При этом почему-то зудела щека — точь-в-точь как в раннем детстве, когда удавалось потихоньку от тетушки съесть апельсин. Аня машинально потерла лицо.
— Чары — это, знаете ли, не просто "крибле-крабле-гладиолус", — улыбнулся ей Лихо. — Исцеляя, я компенсирую одно другим, так сохраняется равновесие. Вернетесь домой — примите лекарство от аллергии. Но сначала отвезите иголку в офис.
— А вы?.. Теперь вы уже можете дать сдачи?
— Разумеется! — Лихо сурово кивнул. — Теперь, когда пролилась кровь ни в чем не повинного человека…
— Человека? — возмутилась Аня. — Одного?! На совести этой твари — две изуродованные девчонки, как минимум. Я видела своими
— Да больше… — невесело усмехнулся Лихо. Аня приоткрыла рот и молча захлопнула.
— Она все еще хвастается рисунками своего любимого ученика? — вдруг спросил ее Лихо. Озадаченная, Аня кивнула, недоуменно подняв брови. В ответ был тяжелый вздох:
— Если бы этот… гм-м, художник-от-слова-худо действительно стал художником, вполне возможно, на Второй Мировой войне не погибло бы шестьдесят миллионов человек. Как говорится, всего лишь статистика.
— Меня сейчас точно стошнит… — выдавила Аня, сожалея о собственной сообразительности.
— Давайте-ка взглянем, что тут у нас, — сменил тему Лихо. — Знаете, что это? Это было у вас в руке.
Аня растерянно покачала головой:
— Какой-то пульт… Странный. Впервые вижу такой.
— Это пульт от умного дома. Очень полезная вещь. Вы — молодец! — Лихо вдруг притянул ее к себе и поцеловал в лоб. Потом поднял на ноги и подтолкнул к двери:
— А теперь поспешите. Обрадуйте наших.
Оставшись один, Лихо посидел еще несколько минут, вертя пульт в руках и что-то прикидывая. Вскочил, прошелся туда-сюда, снова сел. Наконец встал и решительным шагом направился к лифту.
Если бы Аня увидела его, вероятно, пришла бы в ужас. Злобная ухмылка исказила тонкие губы, черты заострились, кожа обтянула череп — истинный брат своей не-сестры, почти одно лицо с Верлиокой.
— Ну что, моя дорогая, пора под домашний арест!
2.08. Межсезонье. Персональный встроенный баг
Черная шапка явно была лишней. Черная куртка — еще куда ни шло, черные брюки — тоже, и даже ботинки, но целиком косить под Оливию Данэм не стоило, это Аня поняла почти сразу. Может быть, агенту ФБР люди и делают исключение, притворяясь, что не видят в упор, особенно — безлунной ночью на угольном складе. На Аню же то и дело оглядывались с подозрением. Спокойно бродить в поисках сверхъестественного не получалось катастрофически. Обнюхивать все вокруг тоже было весьма непросто, но по другой причине: она совершено упустила из виду, какой симфонией запахов обладает большой вокзал.
Аня вздохнула, сняла шапку и затолкала в карман. Как ни странно, это помогло: люди перестали на нее оглядываться. Обычные люди: пассажиры, встречающие, провожающие — у них и без девушки в черном хватало забот. Увы, охрана Московского вокзала сочла слоняющуюся туда-сюда девицу именно своей заботой, как будто вокруг совсем не было других фриков. От обнюхивания очередного угла ее оторвали в рекордно короткие сроки.
Еще через некоторое время, проверив у нее паспорт, проверив ее саму металлоискателем, что-то проверив в какой-то базе, Аню с вокзала выставили. Это можно было считать везением: она даже успела спросить о юном бомже в пальто на молнии. С ответом, правда не повезло абсолютно: "Не видели, не знаем, пропал родственник — пишите заявление по месту жительства."