Несчастливое имя. Фёдор Алексеевич
Шрифт:
С чего начинать, непонятно. Если сразу явиться на Гнилой хутор и начать расспрашивать, можно получить колом по башке. Попробовать через торговцев, может, узнаю, что кто-нибудь перепродавал меха.
Они подъезжали к небольшому перелеску. Андрей не успел понять, что произошло, когда кто-то выскочивший оттуда надел ему на голову мешок и повалил на телегу.
«Даже Сивого рядом нет», — пронеслось в голове.
Непонятная лень охватила всё тело, даже не хотелось сопротивляться. Телега затряслась быстрее, но скоро остановилась. Его выволокли из телеги и бросили на
В лесу на поляне стоял амбар. Тут же находились десятка полтора стрельцов с десятником и трое человек в чёрных кафтанах. Один из них подошёл к Андрею и пнул его ногой:
— Ты кто такой?
— А ты?— нагло ответил Андрей.
— Ответствуй, сука, когды тебе прошают пристова ярославского воеводы Фёдора Васильевича Бутурлина.
Андрей сделал вид, что испугался:
— Торговый человек московского купца Григория Микитникова.
— А грамота о тома есть?
— Неа.
Пристав жестом подозвал двух стрельцов:
— Киньте его в амбар, отвезём к воеводе, пущай сам разбираетси.
Развязав верёвки, стрельцы втолкнули Андрея в приоткрытые ворота амбара, которые сразу закрылись за ним. Внутри царил полумрак, и глаза некоторое время привыкали. Когда глаза привыкли к темноте, он увидел в углу сильно избитого мужика, подошёл ближе и, присев рядом, оперевшись спиной о стену, спросил:
— Пошто энто тебе так?
— За правду.
— Энто как?
— Они ищут Сеньку, стрелецкого сына, шо был у Стеньки Разина есаулом, коего теперича кличут Григорием Большим. Год назад он ярославского воеводу Бутурлина под воду спустил. А нынче на Ярославле сел младший брат того Бутурлина и сильно злобствует. Домку, жену того Сеньки, собственноручно порешил. Уж по глупости приставам сказал, чё им того Сеньку не в жись не споймати, вот они и озверели.
— Уж не Сенька ли энтот пограбил царёв меховой обоз? — медленно спросил Андрей, весь затаившись.
Но мужик был возбуждён и выпалил всё без утайки:
— Не, то дела князя Якова Яковлевича Сеитова да мужиков с Гнилого хутора, чё под ём. Он мзду самому боярину князю Милославскому Ивану Богдановичу даеть, наш воевода его не имает, он ему не по зубам.
Андрей молчал. Как и мыслил, усё на Гнилом хуторе.
«Не, бояри знатные, русский мужик не дурак, не дурея вас, усё знает, усё примечает. — Ярость закопошилась у него в мозгу. — Непонятно только, почему из грязи вылезти не могет. — Ярость и злоба не утихали. — Надо бежать отсюдова и попасть к энтому Сеньке. Попробовать натравить его на энтого князя Сеитова, а уж посля доложить в Разбойный приказ князю Одоевскому, хто царёв обоз пограбил. А так дела не будет. Ну, поведаю о ём, схватят его, он мзду поболе боярину князю Милославскому отвалит и далее разбойничать будет, а я ещё виноватым окажусь».
Андрей приподнялся и на четвереньках подполз к углу амбара, сунул руку под нижнее бревно. Сруб был поставлен прямо на землю. Андрей руками стал выгребать песок из-под бревна, а мужик вначале с удивлением смотрел на него, затем стал помогать. Не прошло и получаса, как они
Бежали долго, пока окончательно не запыхались и не упали под берёзы у кромки леса. Здесь на лежащих в высокой траве беглецов опять навалились, стали выкручивать назад руки и связывать.
«Неужели догнали», — подумал Андрей, но когда его перевернули, увидел четырёх мужиков с топорами за поясом.
— Северьян, ты што, озверел?! — заорал его сотоварищ по побегу на одного из мужиков.
— Аткелева я знал, што энто ты. Кругома приставов да стрельцов понатыкано. — Говоривший повернулся к мужику с пищалью: — То Матвей, мужик с моей деревни.
Тот, что был с пищалью и, вероятно, являлся старшим, посмотрел на Андрея:
— А енто хто?
Связанный Матвей бросился рассказывать и объяснять о приставах, амбаре и побеге. Мужик с пищалью дёрнул бородой, пленников подняли на ноги и развязали.
— Тебе пока возвращаться на деревню незя, — заговорил старший, обращаясь к Матвею. — Вот утихнет усё, тогды вернешьси, а пока у нас погостюешь.
Мужики углубились в лес. Андрей поплёлся сзади. Долго кружили по ельнику и, окончательно сбив с толку двух гостей, подвели к болоту, перекрестясь, двинулись дальше. Цепляясь за ветки хилых деревьев, переходили с кочки на кочку, устремляясь куда-то к центру болота. Так шли, пока впереди не показался лесистый остров, где оказалось десятка два шалашей да дюжины три молодцев с рогатинами. Но более всего удивил Андрея атаман. На голову выше его, в плечах шире, словно богатырь из былины, а лик, как у девицы, светел, румянец как у дитя годовалого, волос русый, вьётся.
«Такому по девкам шастать, а не разбоем воеводить», — подумал Андрей.
Оба остановились друг против друга, рассматривая и изучая.
— Ты хто такой? — спросил врастяжку атаман.
— Торговый человек московского купца Григория Микитникова. Тутова недавно царёв обоз с меховой рухлядишкой пограбили, мене хозяин послал, можа тот лихой человек продаст ему те меха по умеренной цене.
— Граблено и ворованно добро скупаешь?
— Жизня всему научит.
— Мы лишнего не берём, лишь на пропитание.
— То мене уже ведомо. Ведомо и то, што энто он содеял, князь Яков Сеитов.
— Мене што с того?
— А также мене ведома, што ты, как и блаженной памяти Стенька Разин, дворян и бояр ненавидишь, воеводу ярославского под воду спустил. А князь Сеитов того же племени, барского. Ты б тому князю голову скрутил, а рухлядишку себе прибрал, а мой бы хозяин у тебе бы усё скупил.
— Ну ты и лиходельник, тебе чаво, человеческа кровь чо вода? А если я тебе порешу?
Особо стараться делать испуганный вид Андрею не пришлось, внутри и так всё давно сжалось.