Несчастливое имя. Фёдор Алексеевич
Шрифт:
В Крым вернулось чуть более пяти сотен, чудом вырвавшихся и умчавшихся в степь, остальные нашли смерть от казачьих сабель.
Рано поутру шестнадцатого июня, в злате и парче, бояре собрались у государя в Грановитой палате с окольничими и думными дворянами. В сенях перед палатою были стольники, стряпчий, дворяне и думные дьяки, все также; в расшитых злотом и жемчугом платьях.
Государь велел князю Воротынскому принести с Казённого двора животворящий крест и бармы Мономаха. Вместе с Воротынским отправились бояре царевич Пётр Сибирский, князь Никита Одоевский, князь Василий Приимков-Ростовский и забрали бармы, крест, царский венец, скипетр и державу, отнесли на золотых блюдах, под пеленами, унизанными самоцветными каменьями, в Успенский
Государь с красного крыльца прошествовал к собору. Перед ним шли думные дворяне, стольники, думные дьяки, стряпчие, дворяне. Протопоп с крестом в руке кропил перед государем путь святою водою. За ним следовали бояре, окольничие, а по сторонам шли поодаль солдатские и стрелецкие полковники. По правую и левую руку, от крыльца до самого собора, стояли ряды стрельцов. А круг Кремля солдатские полки барона Брюса и барона Монтгомери. По прибытии царя в храм начали ему петь многолетие. Он приложился к иконам, Спасовой ризе и мощам, и патриарх благословил его. Потом государь и патриарх сели на места свои. Глубокая тишина воцарилась в храме. Государь приподнялся, и следом встал патриарх. Фёдор поклонился патриарху и сказал, что он желает быть венчанным на царство по примеру предков его и по преданию и канонам святой восточной церкви. Патриарх спросил: «Аки веруешь и исповедуешь Отца и Сына и Святого Духа?» Государь сказал в ответ символы веры. Патриарх начал речь о великой сути православного царя на земле. После его речи Фёдора облекли в царские одежды. С налоев принесли животворящий крест патриарху, и он благословил им государя. Царский венец возложил на Фёдора, вручил скипетр и державу и посадил на царское место. Вновь запели многолетие. Патриарх, митрополиты, архиепископы, епископы и весь собор — все встали с мест своих, поклонились и поздравили государя. Затем бояре и все бывшие в церкви его поздравили, а патриарх сказал ему поучительное слово:
— Имей страх Божий в сердце и сохрани веру нашу истинную чисту, непоколебиму; люби правду и милость и суд правый; будь ко всем приступен и милостив и приветен. От Бога дана тебе бысть держава и сила от Всевышнего, тебе бо Господь Бог в себе место избрал на земле и на престол посади: милость и живот положил у ног твоих. Единая добродетель от стяжания бессмертная суть. Языка льстива и слуха суетного не приемли, для царя ниже оболгателя слушати, ни злым человекам веры емлите, но рассуждай всё по Бозе в правду.
Затем началась литургия, в продолжение которой царь стоял на древнем царском месте, находящемся в правой стороне собора. От этого места к царским вратам был постелен алый бархатный ковёр, шитый золотом. Царь приблизился к вратам. Патриарх вышел из алтаря. Митрополит принёс на золотом блюде в хрустальном сосуде святое миро. Царь, приложась к Спасову образу, написанному греческим царём Эммануилом, к иконе Владимирской Божьей Матери, написанной святым евангелистом Лукою, и к иконе Успения .Богородицы, остановился перед царскими вратами, снял венец и отдал боярам его вместе со скипетром и державою. Помазав царя миром, патриарх велел ризничему и диакону ввести его в алтарь через царские врата и подал ему с дискоса часть животворящего тела и потир с кровью Христовой; государь, причастившись, вышел из алтаря, надел венец, взял скипетр и встал на своё место. По окончании литургии все поздравили государя с помазанием миром и с причащением святых тайн, и он пригласил патриарха и весь собор, также бояр, окольничих и думных дворян к своему царскому столу. Когда царь в венце и бармах вышел из собора, младший брат царевича Сибирского князь Алексей с сыновьями Григорием и Василием осыпали его золотыми монетами. А за пределами Кремля князья Семён Звенигородский,
После этого у Милославского Ивана Михайловича собрались царевны Татьяна Михайловна и Софья Алексеевна, Хитрово Богдан Романович с сыном Иваном, Куракин Фёдор Фёдорович, Иван Богданович Милославский и племянники хозяина дома Александр Иванович, Матвей Богданович и Дмитрий Юрьевич. Как и всегда, первым заговорил хозяин дома князь Иван Михайлович:
— Ну вота и Федюшка наш венчалси на царство, пока он в руках наших, Матвеева надоть сковырнута.
Все мужчины закивали головами, все они явились с пира и от бражного были краснолицы. Парадные одежды снять не успели и от того сильно потели.
— Он был главою Аптекарского приказу, — продолжал Иван Михайлович, — вота и надо обвинить его в умысле на жизнь государя. Свалить все болезни на промысел Артамошки. И неудачи с малороссийскими делами, а заодно и неудачи в войне с турками.
Куракин потянулся вперёд:
— А коли он Григорию Ромодановскому-Стародубскому отпишет, а тот его перед государем прикроет? С князем Григорием шутки плохи.
— Надоть быстро всё сотворить, штобы до Ромодановского дошло, когда уже было содеяно.
Вновь все закивали головами. Встал племянник хозяина князь Александр Иванович Милославский:
— Стараниями Матвеева посол Дании, пьяница Магнус Гэ, отозван евонтовым королём до дому. С того тот Магнус сильную обиду затаил на Матвеева. Сейчас на пути домой он уже в Ярославле. Надо его догнати, штобы он через ярославского воеводу Нащокина нашему государю на Матвеева жалобу отписал. А ту жалобу в большой скандал раздути. Всем скопом навалимся и спихнём Матвеева с Посольского приказу.
Все радостно вскочили со своих мест. Дядя похлопал племянника по плечу:
— Ну, Ляксандра, ты удумал. Бери перекладных и скачи в Ярославль.
Так закончился этот день венчания на царство.
В доме было темно и душно, трещал сверчок в сенях. Андрей Алмазов был сегодня свободен от службы, а восстановленные торговые дела позволяли не спешить в лавку, с того вставать с полатей не торопился, но со двора донёсся стук в калитку.
Выругавшись, Андрей поднялся, надел штаны, всунул босые ноги в сапоги и, выйдя на крыльцо, крикнул:
— Кого Бог послал?
— То я, Григорий Суворов. Открой, дело до тебя есть.
Андрей посадил пса на цепь и отворил калитку:
— Ну чего тебе?
Григорий показал бутыль с бражным:
— Вот решил помянуть друга нашего, Тимофея Ермилова, до времени усопшего.
Андрей хотел выругаться, но сдержался:
— Проходи в дом.
Суворов не заставил себя ждать.
Жена, успевшая одеться, при виде бражного что-то зло бурчала под нос, накрывая на стол. Перекрестившись, выпили не чокаясь, поминая погибшего друга и сродственника. Суворов ел жадно, как будто дома его сегодня не кормили, и с какой-то хитрецой посматривал на Андрея.
— За процветание, Андрей, твоего дома, штоб ни зёрнышка единого мышь из твоего добра не расточила, штоб ни капельки лампадного масла мимо не пролилось! — поднял он по второй.
Сотник благодарил поклоном, осушил чарку, повернул дном её вверх, дескать, уважил, пил до конца. Суворов тоже выпил и продолжал:
— А ты слыхал, Андрюша, што от отъезжающего датского посла через ярославского воеводу Нащокина поступила государю жалоба на боярина Матвеева, што, мол, деньги не доплачивал на постой и за поставку вина двору не уплатил аж пятьсот рублей.