Несекретные материалы

Донцова Дарья

Но хамоватая баба перепугалась окончательно и моментально стала сладковато-милой и приторно-любезной.

– Почему сразу не сказали, что из органов? – ласково укорила она меня. – В чем проблема?

– Следует установить, кто взял эту книгу.

В этот момент в библиотеку, кряхтя, вползла древняя бабуля, настоящий божий одуванчик. Одета старушка была по моде 1912 года – кофточка со стоячим воротничком, длинная, почти до полу юбка, на руках перчатки, голову украшала шапочка-таблетка с расшитой стеклярусом вуалью.

– Надежда Андреевна, – защебетала посетительница,

просительно улыбаясь, – уж не прогневайтесь, душечка. Я опять позабыла число. Одно помню точно – месяц ноябрь.

Надежда Андреевна открыла было рот, но вспомнила о присутствии «майора» и растянула злые губы в подобие змеиной улыбки.

– Ладно, Анна Альбертовна, не переживайте, лучше поройтесь в новинках, сейчас закончу обслуживать человека и вами займусь.

Анна Альбертовна, не ожидавшая столь ласкового приема, заморгала по-детски изумленными глазами. Потом неожиданно спросила:

– А вы как себя чувствуете, может, заболели?

– Там новый номер «Здоровья» пришел, – ответила библиотекарь.

Старушка кинулась к столику. Надежда Андреевна покосилась на меня.

– Видали? Сделаешь замечание, плачут и директору жалуются, начинаешь улыбаться, хамят в открытую.

В библиотеке я просидела до обеда, проделывая муторную работу: пролистывала каждый читательский абонемент в поисках записи книги «Сто лет одиночества».

К двум часам голова заболела окончательно, перед глазами запрыгали черные точки. Любезная Надежда Андреевна принесла стакан отвратительного чая. Где-то к трем в тесное помещение набилась куча народа, в основном старшеклассники и студенты, громко требовавшие учебную литературу. То ли библиотекарша не хотела связываться с молодежью, предпочитая оттягиваться на старушках, то ли стеснялась меня, но с подрастающим поколением она вела себя вежливо. Потеряла терпение только один раз и весьма резко ответила девочке, просившей «Преступление и наказание», автор: Чехов.

– В твоем возрасте следует знать, что роман написал Достоевский.

Девочка что-то буркнула. Надежда Андреевна, поглядывая в мою сторону, разразилась тирадой о невежестве современной молодежи. Но мне было не до нее, потому что наконец-то наткнулась на нужную запись. Книгу брала Кира Леонидовна Величко, здесь же адрес и таинственные буквы АИЛ, обозначавшие место учебы.

Потная, с запахом пыли в носу, я вылезла на улицу и моментально задрожала. Как основная масса автолюбителей, не ношу ни пальто, ни дубленки. За рулем удобнее в куртке, всегда можно включить печку, если замерзнешь. Но вот бежать до машины иногда бывает холодно.

Кира Леонидовна жила в том же доме, где находилась библиотека. Я поняла это, когда, отъехав от дверей, оказалась за углом здания. Башня стояла буквой Т, и левая сторона ее отчего-то имела другой номер.

Грязноватый подъезд без признаков лифтера. Интересно, о чем думали архитекторы, проектируя подобное помещение? Вон тот темненький закоулок вдали от входа просто предназначен для грабителей и насильников. Основной поток людей течет совсем в другом месте. Затащил жертву, и никто не помешает.

Лифт, угрожающе поскрипывая, полз на одиннадцатый этаж. Стены исписаны далеко

не оригинальными надписями. Судя по ним, мужское население массово болело за «Спартак», а женское обожало некоего Кольку. В углу разлилась лужа, и я, хоть и закрыла лицо носовым платком, все равно чуть не задохнулась от вони.

Палец долго жал на кнопку, звонок звенел, но внутри стояла тишина. Скорей всего никого нет, вдруг послышался далекий голосок:

– Кто?

– Из библиотеки, от Надежды Андреевны.

Высунулась треугольная мордочка, почти вся прикрытая полотенцем.

– Вы Кира Леонидовна?

Девушка кивнула.

– Простите, в ванной голову мыла, вам чего?

– «Сто лет одиночества» Маркеса в библиотеке брали?

Мелкие глазки девчонки испуганно забегали, и она пробормотала:

– Тут такое дело, входите, только не пугайтесь, родители уехали отдыхать, а ко мне вчера гости приходили, еще не убралась.

Она втолкнула меня в довольно просторную комнату и убежала. Издалека послышалось жужжание фена.

Я огляделась. Да, похоже, праздновали тут каждый день. Бутылки стояли везде – на столе, на подоконнике, прямо на полу и на телевизоре.

Повсюду валялись скомканные бумажные салфетки, недоеденные куски сыра и колбасы… В многочисленных пепельницах громоздились горы окурков, и запах стоял соответственный. Как многие курильщики, я совершенно не переношу «аромата» «бычков», поэтому решительно распахнула форточку. Ледяной ноябрьский воздух ворвался внутрь, и стало возможно дышать, но вошедшая хозяйка возмутилась:

– Закройте немедленно, я заболею.

Ее серенькое личико с темными подглазниками и впрямь выглядело болезненным. Только, думается, виной тому не простуда, а безудержное пьянство, которое крайне плохо влияет на неокрепший девичий организм. Кире Леонидовне на вид лет шестнадцать.

– Так где книга? – грозно полюбопытствовала я. – Все сроки прошли, другие люди спрашивают!

Кира вздохнула:

– Потеряла!

– Как? – фальшиво удивилась я. – Потеряли библиотечную собственность?

– Ну простите, давайте оплачу в десятикратном размере!

– Зачем лишние деньги тратить, попробуйте вспомнить, куда дели Маркеса.

Кира нахмурила невысокий лобик.

– Если честно говорить, посеяла книжонку Нинка Самохвалова. Взяла почитать, и с концами. Уж я ее просила, просила, а она только руками разводит – не помнит, куда дела.

– Адрес знаете?

– Чей?

– Самохваловой.

– Она общежитская, на Масловке живет, у института там подъезд в доме.

Оставив малолетнюю пьяницу мучиться похмельем, я вышла на улицу и с наслаждением задышала полной грудью. Тучи спустились совсем низко, потемнело, холод усиливался. Нет, лучше поеду домой, поем немного, а завтра продолжу поиски. Кстати, надо будет надеть тепленькие ботиночки, а то в замшевых копытцах ноги окончательно заледенели. Но прежде чем отправиться в Ложкино, зарулила в антикварный на Тверской и купила за бешеные деньги невероятный китч – статуэтку мальчика с огромной рыжей борзой. Ольга всю жизнь собирает фарфоровых собачек, надеюсь, подношение растопит ее сердце.