Несерьезные отношения
Шрифт:
– Ты ж давно мечтала там побывать, – продолжила она. – Ратуша с огромными часами, морской музей, ворота Бранбургские…
– Бранденбургские, – с трудом ворочая языком, уточнила я. – И они в Берлине.
– Ай, неважно! Главное, что город красивый, – отмахнулась Валя. – И платят за работу переводчиком в разы больше, чем у тебя в школе.
– Почему-то даже спрашивать не хочу, чье это предложение…
Валя все же была права: лучше бы я села заранее. Теперь ноги подкашивались, а от злости стало жарко, будто меня прямо сейчас к горячей
– Слушай, да какая разница? Тебе ж за знание языка будут платить, а не за что-то… неприличное.
– Да-да, я даже, кажется, знаю, какого именно языка… и как его захотят использовать.
Следом за воспоминанием о груди в памяти вспыхнули картинки с губами. Хоть в холодный душ беги – такие они были яркие и реальные.
– Эти юристы… «Лаевский, Бояринов и компания», они филиал открыть там хотят, – уже без намеков, прямо сказала Валя. – Я случайно Павлу ляпнула, что ты в школе немецкий преподаешь. Ну… похвалила тебя немножко. А он возьми да и предложи подработку!
– Святой человек. – Воротник кофты хотелось до ушей натянуть, чтобы спрятаться.
– Хороший мужик! И профессионал, и красавец, и умница, и… – Не договорив, Валя достала из кармана куртки визитку и сунула мне. – Он тебе просил передать. Сказал, что готов обсудить все условия. И это… – Подруга откашлялась. – Согласиться на любые твои требования.
Глава 5
Проколы с женщинами у меня, конечно, были… лет десять назад. Но нынешний проеб с феечкой… это было эпично.
После второго ее побега я минут пять поднимал с пола челюсть и силился понять, как умудрился забыть имя.
Ответ напрашивался лишь один – не знал. Совсем! Никогда!
Сводня на костылях предупреждала только о «девочке». Ругала потом тоже за «девочку». А у секретарши в списке визитов, как сейчас помнил, значилась «дама от Кравцовой».
Дама, мать ее! Не Света. Не Марина. Не Даша. Дама!
Хоть головой о стенку бейся и снова ищи пакет со льдом.
А все же так хорошо начиналось! Отвечала мне феечка. Сама обнимала. Сама целовала. Брыкалась иногда. Но от ее вкуса и запаха я особо не чувствовал. Только острее хотелось остаться наедине. И посмотреть, как она будет двигаться на мне и подо мной.
Завела девчонка. Снова с одного поцелуя и до отказа. Я уже мысленно сексодром нам в ближайшем отеле организовал. Шмотки монашеские снять намылился. Ножки длинные на плечи закинуть…
На картинках в фантазии ничего целомудренного не осталось. Член, будто начисто забыл вчерашний горький опыт, так и рвался в бой. Таранил тупой башкой замок на ширинке и ныл от желания оказаться там, где тепло и влажно. Загибался так, словно я ему баб месяц не показывал.
И опять облом.
Та же «молния» в то же «место».
Скрутило так, что хоть первую попавшуюся судейскую секретаршу в коленно-локтевую
Хоть бабку какую ищи, чтобы отшептала.
Из здания суда я выходил походкой ржавого терминатора, которому между ног зачем-то пушку приделали. Только когда машину Кравцовой увидел, немного полегчало… на душе.
Ну а дальше… Исправить свой косяк стало делом принципа.
Кравцова, к счастью, сильно не сопротивлялась. Она и не пискнула, когда я водителя такси прогуляться отправил. Глянула только грустно в его сторону. Губки поджала. И тут же смирилась с участью.
Минуты не прошло, как я узнал имя своей феечки, фамилию, размер груди для чего-то, место работы, специальность и сексуальный опыт – «один муж, бывший» – тоже для чего-то.
Клондайк, а не женщина. Впервые не пожалел, что за ее дело взялся.
Азарт появился.
О скуке забыл.
К середине разговора даже кровь от нижней головы снова к верхней прилила.
Еще до окончания чистосердечного признания Кравцовой я план придумал, как приманить назад вредную феечку. И, всучив визитку, без объяснений пока, без просьб отправил своего информатора домой мариноваться.
Остаток дня сублимировал так активно, как не снилось и дедушке Фрейду. Подчиненные опять стонали от нагрузки. У секретарши зад дымился – так часто я вызывал ее для новых поручений.
А вечером следующего дня к сублимации добавилось сладкое предвкушение.
– У тебя такой вид, словно не в Гамбург летишь, а в Амстердам. Сразу на улицу красных фонарей.
Мой партнер, Никита Лаевский, забрал со стола папку с последними данными на новых клиентов и развалился в кресле напротив.
– Некоторые и в Москве себе «красные фонари» устраивают. Средь бела дня, кстати. Но я ведь не жалуюсь, – намекнул я на недавнее бурное воссоединение Лаевского с бывшей женой.
Из-за этого он все свои дела на меня перекинул. В офисе неделю не появлялся. А первое, что сказал, когда наконец вернулся: «В ЗАГС через месяц идем. Свидетелем будешь».
– Да, только от моих «фонарей» коллектив и посторонние не страдают. А от твоих… – Никита хмыкнул. – Договорной отдел недельный план за два дня выполнил. Канцелярия тоже не отстает. И по делу сталелитейного завода мне судья вечером на личный номер звонил. Сказал, что, если ты не сбавишь обороты, он о самоотводе заявит или в больничку сляжет на пару месяцев.
– Вот видишь, всё на пользу бюро! – Я выжидательно глянул на экран своего телефона.
Ни звонков, ни новых сообщений не было.
– Так ради этой «пользы» ты секретаршу с Гамбургом прокатил? – Никита сощурился. – Она, между прочим, русско-немецкий словарь уже месяц из рук не выпускает. До твоего уровня ей, конечно, далеко. Не всем так повезло с бабушкой в Баварии. Но такси вызвать или поулыбаться немцам как-нибудь смогла бы.
– Буду улыбаться сам. Во все тридцать два. Как бабуля учила!