Несколько минут счастья в обнимку с Ю А Гагариным.
Шрифт:
Эти самолёты, турбовинтовые, четырёх моторные ещё в 48 ом, списали, значит это учебные полёты.
Самолёт стремительно, потеряв высоту, уже кружил над полем и заходящее на западе вечернее яркое солнце не давало полной картины, слепя яркими лучами глаза.
– Да вот ещё что, - вспомнил он, будто забыл сказать что-то важное.
– Урока физики не будет, я его потом проведу, вы свободны, - обрадовал он.
– До свидания вздохнули мы, и не скрывая в душе радость вернули бинокли, направились вниз по лестнице.
–
Крикнул он нам в след.
Зазвенел школьный звонок и из классов повалили толпы школьников, через минуту коридор был полон.
– Да разведчиками в тыл к врагу явно мы уже не потянем, - подумал я, вслух.
Да кто он такой, этот Дим Палычь?- спросил я.
И откуда у него такие познания и в авиации, и в азбуке Морзе. Уж не шпон ли какой засланный?
– спросил я.
– А ты что, не знаешь или прикидываешься?
– ответил Славка.
– Ну, тогда смотри, и он указал на стену напротив раздевалки. Где висел плакат с фотографиями участников, великой отечественной войны.
Не узнаёшь этого, и он указал, на то место, где под эмблемой самолёта была фотография нашего учителя по физике, Дмитрия Палыча.
Лётчика боевой, военной эскадрильи.
Молодого, безусого, с задорными огоньками в глазах.
– Самолёт упал, самолёт упал, услышали мы, выйдя на улицу.
Я посмотрел на запад и увидел яркую вспышку,
Волнообразную, прозрачную.
Воздух колебался как круги на воде, после брошенного в воду здоровенного камня. После такой вспышки,Должен произоити оглушительный звуковой хлопок, взрыв
Но его как раз то и не последовало.
Народ толпами вали, в поле, где и должно было произойти падения самолёта.
И мы со Славкой, натягивая на ходу куртки, бросились бегом за бегущими. По раскисшей весенней хлябью, просёлочной дороге, по направлению колхозного поля.
По среди поля с озимой пшеницей виднелась толпа зевак. Обступившая упавший самолёт.
Это была огромная машина, похожя на раненого кита, которого шторм выбросил на морской берег.
Подойдя ближе мы заметили, полосу которую он пропахал, садясь на брюхо. Это была метров пять в ширину и приблизительно метр в глубину,
Ровная канава, уже затягивающаяся до краёв талой водяной жижей.
Неволно вспомнились слова Димпалыча.
– Попробует сесть.
– Да ничего не скажешь опытные лётчики, - подумал я, имея ввиду и Димпалыча, и тех кто его посадил.
Самолёт лежал, завалившись на правое, крыло, будто затаясь. Толпа стояла поодаль наблюдая за всем этим. Рассуждая о происходившем друг с другом.
Подоспевшие Милицейские уазики стояли увязщие колёсами по самые небалуй, в грязи на краю поля. И милиционеры меся
Не подалёку буксуя зарывалась в грязь карета скорой помощи с надписью на фургоне, амбулаторная.
По среди поля проходила полоска с берёзками,
И по этой твёрдой, порсшей пожухлой отраывой,
И проходили толпы зевающих. Некоторые карабкались, взбираясь на деревья, чтобы лучше было видно, рискуя порвать штаны.
Расходитесь по домам, - кричали милиционеры, в громкие репродукторы, включая иногда сирену, стараясь разогнать любопытных. Народ не обращая внимания. Народ с упорством наблюдал, ожидая развязки. И если бы сейчас из кабины самолёта выбежали немцы с автоматами и открыли бы по любопытным огонь, народ бы всё равно стоял на месте, думая, что снимается военное кино.
Немцев не последовало, но из кабины самолёта был выброшен гибкий трап, вернее верёвочная лестница, и по одиночке, следом друг за другом,
Наземь стали спускаться лётчики, целы и невредимые.
На предложенные санитарами носилки, они категорически дали отказ, и стянув зубами с рук кожаный краги, освобождёнными пальцами, расстегнули, сняв с голов лётчицкие шлемы, отличающиеся от танкистских более круглой формой.
Нельзя было не узнать в одном из лётчиков женщину, вернее молодую лётчицу.
Она была ниже всех , и лётный комбинезон на ней сидел как то по особому, аккуратно подогнанный, по её складной фигуре.
А из под снятого шлёма, выспалась копна каштановых локонов, и не послушно легла на плечи. Кивком, лётчица откинула их назад.
Отстегнув, болтающиеся парашютные сумки они направлялись в нашу сторону.
И вот уже они почти дошли до нашей лесополосы и меня словно током шибануло. Я узнал в одном из лётчиков, которая оказалась женщиной свою давнюю знакомую.
Да не ужели, не поверил я своим глазам.
– Что с тобой, спросил Славка?
Да ничего особенного,- стаил я .
Ноги промокли как бы не заболеть, показал я хлюпуюшие, резиновые полусапоги, по дороге зачерпнув в них талой воды.
Носки намокли и ноги отсочились, и стали подмерзать стоя в холодном сугробе талого снега. Выжимать было уже поздно, сушить негде. И нагреть их можно было только если быстро двигаться.
Лётчики, выбравшись с поля на твёрдую землю.
Стали проходить по коридору, раасступившейся толпы. Проход в которой помогли образовать, усердно кричавшие в репродукторы, милиционеры.
– Разойдитесь, дайте проход, неистово раздавалось, из милицейского микрофона, заглушая шум толпы, в вечернем весеннем воздухе.
– А ничего тёлка, - сказал на ухо мне, Славка,
В то время как лётчица, вместе с лётчиками,
Проходила мимо меня.
И она как бы услыша это, обернулась посмотрев в мою сторону.