Несколько шагов до прыжка
Шрифт:
…Ньют рядом со вздохом повернулся и подполз ближе, привычно уже кладя голову на плечо и обвивая Персиваля всеми конечностями. Как он умудрялся при этом лежать так, чтобы удобно было обоим, Персиваль до сих пор не мог до конца уяснить.
Они снова ночевали у Ньюта — самолёт был послезавтра, всю прошедшую неделю команда стояла на ушах, как Персиваль и предсказывал в начале лета, а сегодня, в последний тренировочный день, они вымотались так, что еле-еле доползли до квартиры. Логично, что до ближайшей. Ничего, зато выспятся: Персиваль из года в год настаивал,
— Вот вроде и устал, — пробормотал Ньют ему в ключицу, — а ни в одном глазу, представляешь?
— Кофе много пил? — зевнул в ответ Персиваль. Он сам как раз медленно отключался, и пришлось сильно жмурится и напрягать мышцы — не хотелось вырубиться посреди разговора и этим, возможно, задеть Ньюта.
— Я даже не помню, — тихо отозвался тот. — С утра — точно, ну да ты помнишь, а на катке… всё смешалось. Наверняка пил…
Персиваль не удивился. То, что Ньют не запомнил подобных мелочей, было нормой их жизни.
— Прими ванну, — мягко заговорил он, поглаживая Ньюта по спине — там, где удачно задралась домашняя майка. — Я знаю, что ты был в душе на катке, но сейчас правда не помешает. А я пока мятный чай тебе сделаю.
Ньют улыбнулся — Персиваль не видел, но кожей почувствовал — отлепился от него и встал.
— Хорошо. Я постараюсь быстро.
— Пены напусти, — велел Персиваль ему вслед. Пену он Ньюту специально купил после подобного случая — молочно-медовую. Как выяснилось, он сам не то чтобы стал для Ньюта надёжным средством от бессонницы. Чаще всего — как раз наоборот.
Прежде чем ставить чайник, Персиваль глотнул холодной воды — чтобы «включиться» хотя бы на то время, пока он будет делать Ньюту чай и держать его в объятиях, помогая уснуть. Мысль о сексе разум сейчас только отторгал. Максимум, на что Персиваля хватит — ручная стимуляция, не более того.
По кухне поплыл запах мяты, и от него одного Персиваля снова потянуло в сон. Хоть грейпфрут из вазы бери… Кофе он пить не собирался: это, считай, полночи долой.
Он потёр глаза пальцами, подхватил Ньютову чашку и отправился в спальню, не забыв погасить свет. Как раз остынуть успеет, пока он ещё из ванной выберется…
…Ньют появился в комнате, придерживая обмотанное вокруг бёдер полотенце, у самой кровати его скинул и влез под одеяло как был, в чём мать родила. На чашку на тумбочке он даже не взглянул — прижался к Персивалю мокрым телом, терпеть не мог вытираться, провёл по груди влажной рукой, настойчиво задевая соски…
Персиваль резко выдохнул. Не то, чтобы ему не хотелось, но…
— Ньют, — осторожно выдохнул он, — боюсь, я немного не…
Ньют проказливо улыбнулся в темноте. Судя по всему, медово-молочные ароматизаторы ни черта на него не подействовали, и он по-прежнему был безобразно бодр.
— Ты лежи, — шепнул он, привычно касаясь губами уха. — Я всё сделаю сам.
Персиваль тихо застонал — во-первых, с Ньютом он обнаружил, что уши у него, оказывается, очень чувствительные, во-вторых, тот не забывал его ласкать, пока шептал, а в-третьих… в-третьих,
Ньют лёг на него сверху, поцеловал в шею, прихватил губами, прикусил, втянул в рот кожу и тут же коснулся языком несколько раз — почти звериной лаской, зализанным укусом, отчего даже голова слегка закружилась. Не то, чтобы такое прикосновение было непривычным, но и не слишком частым. И ощущения каждый раз заставляли срываться дыхание.
Ньют скользнул чуть ниже, прикусил ключицы — по очереди, потом между ними, совсем легко, безо всяких болезненных ощущений — и снова приподнялся:
— Перевернись, пожалуйста.
Просьбу Персиваль выполнил, как-то не задумываясь. Ньют смотрел на него так, что невозможно было его ослушаться. Что бы он ни предложил.
На напряжённые плечи легли тёплые суховатые руки, прошлись по всей спине, мягко оглаживая, несколько раз, постепенно переходя к полноценному массажу. Персиваль что-то глухо простонал в подушку — давно его вот так хорошо не мяли.
Расслабляло это похлеще запахов мяты, молока и мёда.
— Я сейчас усну, — предупредил Персиваль, слегка повернув голову, чтобы его точно услышали. Ньют сверху негромко усмехнулся:
— Так я тебе и позволю.
Совершенно неожиданно эти слова вырвали из груди Персиваля очередной стон — чёрт дери, когда Ньют был таким, его хотелось в разы сильнее.
Возбуждение накатывало медленными волнами, но всё-таки накатывало, и сонливость покорно ему уступала. Персиваль резко выдохнул, попытался приподняться, но ладонь Ньюта мягко и настойчиво легла между лопаток и надавила — вроде бы слегка, но вряд ли получится её так просто сбросить.
— Лежи, пожалуйста, — чуть ли не мурлыкнул Ньют ему на ухо, укладываясь сверху и втираясь грудью в спину. — Лежи смирно, Перси, ладно? Ты же помнишь, что сейчас всё делаю я, да?
— Да, — выдохнул Персиваль одними губами, прекрасно отдавая себе отчёт, что этим своим «да» он давал карт-бланш на любые действия. И не испытывая по этому поводу никакой тревоги. В конце концов, ради всего? Это Ньют, они вместе уже три месяца, о чём речь-то?..
— Хорошо… — прошептал тот, слегка царапнув зубами по уху и тихо усмехнувшись в ответ на дрожь. — Хорошо, Перси.
Горячие губы порхнули к шее, сжали вечно ноющий позвонок, Ньют скользнул языком ниже, ниже, по всей длине, до самых ягодиц — и снова вверх, осыпая поцелуями спину, прикусывая под левой лопаткой, вырывая вскрик, пальцы легко, едва касаясь, провели по бокам, заставляя снова задрожать и выстонать чужое имя. Ньют как-то молниеносно стянул с него пижамные штаны, снова лёг сверху, тепло дыша в затылок, и аккуратно двинул бёдрами, потеревшись членом о ягодицы Персиваля. Тот напрягся лишь инстинктивно, на секунду, но Ньюту этого хватило, чтобы чуть приподняться и мягко, осторожно поцеловать за ухом: