Несколько шагов до прыжка
Шрифт:
— Перси?..
— Что? — Персиваль даже не понял сначала. А когда понял, едва удержался от смешка. В самом деле… — Всё в порядке.
Накатил странный лёгкий стыд — за три месяца они не менялись ни разу. Ньют наверх не лез, предпочитая иногда командовать снизу, и Персиваль быстро и просто сделал вывод о его предпочтениях в постели и в распределении ролей. И только по этой причине ему не приходило в голову предложить. А теперь… Удивил. Опять.
Впрочем, Ньют удивлял его раз за разом, тем или иным — и Персиваль подозревал, что и десять лет
Десять лет спустя?..
Но тут Ньют, снова огладив его спину, с силой прикусил кожу прямо над ягодицей, и свою последнюю мысль Персиваль малодушно решил не обдумывать. Вот уж точно стало не до неё.
От укуса ноги раздвинулись чуть ли не рефлекторно, Ньют оставил в покое его спину, снова усмехнувшись, и сполз ещё ниже, провёл руками по бёдрам — несколько раз, лёгкой лаской, одновременно и вызывая, и гася дрожь — и, ухватив Персиваля за ягодицы и разведя их в стороны, коснулся между ними языком. Несколько раз, вкруговую — прежде чем начать широко вылизывать.
Собственный стон ощутился почти выкриком. И, похоже, им и был на самом деле — в горле пересохло, и Персиваль, кажется, мог теперь только хрипеть.
Всё, что Ньют вытворял своим языком, не поддавалось цензурному или хоть насколько-то приличному описанию. А уж сейчас…
Горячо, с идеальным нажимом, постоянно меняя темп — Персиваль вцепился пальцами в то, что под руку попалось, и двинул бёдрами, чувствуя, что ещё немного — и трахнет матрас.
Не тут-то было: Ньют надавил на ягодицы сильнее, прижимая к кровати, оторвался от своего занятия и усмехнулся Персивалю в поясницу, касаясь её влажными губами:
— Нет-нет. Перси, пожалуйста, не забывай, что действую сейчас я. А ты лежишь и получаешь удовольствие. Или… не получаешь?
Персиваль со стоном зарылся лицом в подушку. Ну что за хрень он несёт, а?
— По мне что, не видно? — хрипло выговорил он, вслепую потянув руку назад. Нащупать Ньютову макушку удалось с первой попытки, кое-как растрепать ему волосы — тоже. — Продолжай, чтоб тебя… Пожалуйста.
Ньют со смешком снова поцеловал его поясницу и скользнул языком обратно.
Мир крутился, расстояния ломали сами себя, казались то гигантскими, то сокращёнными до пары дюймов, и Персиваль позволил себе утонуть. Зачем сопротивляться такому, если от этого тебе хорошо настолько, что хочется едва ли не орать, пугая — или вызывая зависть — соседей?
Ньют остановился, чуть приподнялся и легонько подул прямо на вылизанную задницу. Персиваль снова задрожал, снова двинул бёдрами — руки больше не сдерживали — но Ньют немедленно царапнул его ягодицу. Несильно, но всё же чувствительно.
— Прости, — вырвалось у Персиваля, пока он кое-как собирал в кучу остатки приемлемых мыслей. — Ты меня… всякого соображения лишил.
Ньют довольно усмехнулся, потянулся к столику, ухватил смазку, опять залёг сверху, ненадолго прижался щекой к затылку, прошептал на ухо:
— А тебе и не нужно сейчас соображать. Просто не торопи события. Мы ведь никуда не спешим… в
Персиваль согласно выдохнул и, снова заведя руку назад, погладил Ньюта там, до чего дотянулся — по левой лопатке.
Отдельно радовало то, что Ньют просто действовал. Не успокаивал — значит, видел, что это не нужно, не твердил хрестоматийное «доверься мне» — значит, видел, что и так верят… Просто делал то, что решил. То, что делать было нужно.
Смазанный палец медленно погрузился внутрь, огладил стенки, вторая ладонь успокаивающим теплом легла на поясницу. В темноте шёпот Ньюта, накладываясь на взрыв ощущений, прозвучал почти оглушительно:
— Я могу взять игрушку, если хочешь.
Персиваль резко мотнул головой. Сам Ньют «классическую» растяжку недолюбливал — объяснял, что из-за неровностей пальцев — ему нравились как раз пробки, дилдо и тому подобное, но с Персивалем всё было ровно наоборот. Оказываясь снизу, он как раз предпочитал внутри живое тепло, а не силикон, пластик или что-то ещё.
— Хорошо… — Ньют гладил его и снаружи, по спине, и изнутри, голова кружилась, член пульсировал между матрасом и животом, и даже несмотря на то, что снизу Персиваль не был уже довольно давно, одного пальца ему уже становилось мало. Он слегка насадился на него, услышал одобрительный выдох и щелчок крышки тюбика — и Ньют добавил второй.
Хо-ро-шо…
Ещё немного, и Персиваль бы наплевал на все «лежи и получай удовольствие» и попытался бы трахнуть себя этими пальцами, тем более, что довольно скоро их стало три — но ладонь на пояснице как-то напоминала о том, кто из них сейчас что делает.
— Ньют, пожалуйста, — и дальше лежать так, когда тебя всего-навсего растягивают, было уже невыносимо, Персиваль попросту опасался сорваться и кончить раньше, чем Ньют по-настоящему начнёт.
Пальцы аккуратно и легко исчезли, Ньют потянул Персиваля за плечо, безмолвно прося перевернуться.
Оказавшись на спине, Персиваль открыл глаза. Ньют смазывал себя, сосредоточенно закусив губу, его волосы беспорядочно прилипли ко лбу, и Персиваль, не выдержав этого зрелища, потянулся к Ньюту, ухватил его за затылок, роняя на себя и пытаясь поцеловать — но тот увернулся, прочертил губами по линии челюсти, потёрся носом о щёку. Взял Персиваля за руку, переплетая их пальцы, прижался бёдрами к бёдрам… Персиваль молча и нетерпеливо двинул своими вверх, подгоняя. Ждать дольше он и правда не мог.
Войдя в него, Ньют судорожно стиснул руку, опустил голову, прижимаясь мокрым лбом ко лбу Персиваля, провёл языком по его губам, поцеловал — глубоко и настойчиво — сжал свободную ладонь вокруг его члена, вырывая очередной стон. Слишком хорошо, почти идеально, и хорошо, что «почти»… И задвигался, как только Персиваль опустил ресницы, давая понять, что привык.
Их переплетённые пальцы сжимались в ответ на каждое движение. Персиваль завёл свободную руку за голову — казалось почти нечестным сейчас делать хоть что-то самому. Ньют снова одобрительно выдохнул.