Несколько зеленых листьев
Шрифт:
— Нет, — сказала она, а затем добавила: — Хотя брат, по-моему, любит кошек.
И при мысли о Томе лицо ее омрачилось.
«И станут ветхими они, подобно одеждам», — прочел Том. Lanatus — облаченный в шерсть. Шерсть же — материя органическая и, значит, подвержена тлению. Следовательно, никаких следов шерстяной ткани, в которой согласно указу от августа 1678 года полагалось хоронить умерших, сохраниться не могло или же почти не могло. Интересно, сколько лет надо шерсти, чтобы истлеть? При раскопках старинных захоронений ему ни разу не попалось ни малейших клочков или лоскутков шерсти. О случаях погребения в шерсти никому ничего не известно, если не считать истории с погребением ежа
Его донимало сосущее чувство голода, что вынудило его прервать размышления. Кажется, миссис Дайер оставляла ему холодное мясо, и можно подогреть суп из банки. Уж миссис Дайер-то, наверное, знает, сколько времени истлевает шерсть, а также в чем сейчас хоронят и из чего делают саваны. Говорят, какой-то дальний родственник у нее служит в похоронном бюро. И об искусственных материалах она тоже должна все знать. Но лучше уж обойтись без нее.
За завтраком он читал последнюю страницу «Дейли телеграф», излюбленной газеты Дафны, все еще доставляемой в ректорский дом. Сколько извещений о смерти, но никого из этих покойников не хоронят в шерсти. Указ был отменен, как помнится, в начале XIX века, хотя и сейчас еще ничто не препятствует обычаю, если кто-то изъявит желание быть похороненным именно так — одно слово в завещании, и все будет в порядке… Он ел холодную баранину с хлебом, похрустывал маринованным луком, а глаза его машинально скользили по алфавитным столбцам извещений о смерти. Шофер Фабиан Чарлзуорт, — читал он, — преданный супруг Констанс и Джесси — странно как написано… Что же, значит, обе жены его живы? А смерть его их объединила? И кого похоронят рядом с этим усопшим — первую жену или вторую? Ну а если внезапно умрет он, ректор, на кладбище при церкви место для него найдется. Ему не сразу вспомнилось, что Лора похоронена не здесь. Но он ведь может жениться вторично, как этот шофер, и как тогда этих женщин разместить?
27
В лесу было холоднее, чем в поезде, но день был по-прежнему ясным, а прогулка по дороге, полого поднимавшаяся от станции вверх по холму, бодрила. Замерзнуть мисс Верикер не замерзла, но от непривычных усилий — в Уэст-Кенсингтоне ей доводилось гулять главным образом по ровному месту — сильно разболелась спина и началась одышка. Утро казалось тихим, а сейчас между деревьями задувал пронизывающий ветер.
Она остановилась передохнуть. Без сомнения, перед ней та самая сторожка, где жил некогда лесничий Клегг, но теперь сторожка являла собой печальное зрелище: садик запущен, занавески в окнах, выходящих на фасад, нуждаются в стирке. Мисс Верикер глядела во все глаза, хотя при иных обстоятельствах посчитала бы это неучтивым, но не все ли равно, раз сторожка совершенно необитаема! Где же теперь живут лесничие? Наверно, в каких-нибудь коттеджах современной архитектуры или домах, принадлежащих общине. Видно, жены юс не дорожат лесным уединением. Стаканчик чаю или рюмка самбуковой настойки по рецепту миссис Клегг, которые бы ей предложили здесь в старое время, оказались бы сейчас весьма кстати, но рассчитывать на них не приходится. И все равно ей надо идти вперед, «напролом сквозь все преграды», по любимому выражению племянника. До поселка, наверно, не так уж далеко, и лес скоро кончится. Часы показывали половину второго — для визитов время не самое удобное. Она удивилась, что так поздно, — должно быть, возле сторожки она простояла больше, чем ей думалось.
Она шагала вперед, как всегда, решительно расправив плечи, высоко держа голову. Тропинка была знакомая, хотя и заросла она порядком, куда больше прежнего. И все же это та самая тропинка, без сомнения, та самая. Вот только боль в спине усилилась, покалывать стало чаще, и ей вспомнилось, как она страдала плевритом, а доктор, выслушав ее стетоскопом, сказал, что шум в ее легких похож на шум сухой осенней листвы, такой же точно
Она заметила, что начинает замедлять шаг. Наверное, поселок дальше, чем ей помнилось, а она сбилась с тропинки и идет теперь по грязной проселочной дороге, испещренной следами копыт, не то коровьих, не то лошадиных. Девочки когда-то ездили верхом по этой дороге, и, видимо, так же дорогу используют и сейчас. Она пожалела, что не догадалась захватить с собой палку — палка бы пригодилась, и не столько, чтобы облегчить ей ее неверные шаги, как иронически подумала она, сколько для того, чтобы отводить с дороги ветки и придерживать загораживающие путь кусты. Так давно она не бывала в этом лесу, и вообще ни в каком лесу, что и позабыла, какая полезная вещь палка.
А потом она очутилась на полянке, на которой были разбросаны камни и можно было присесть отдохнуть. Она не то чтобы устала — но ее мучила боль в спине и, что еще существеннее, неловкость визита к мисс Ли и мисс Гранди в два часа дня. Мисс Ли принадлежала к той породе людей, что имеют привычку днем «давать себе отдых», ей может не понравиться приход неожиданного визитера, даже если этот визитер ее старинная приятельница, с которой она не видалась тысячу лет.
— Мама всегда спит после второго завтрака, — верещала Эвис Шрабсоул, — хотя и клянется, что это не так. Слушает «Стрелков», а потом не успеет еще начаться «Женский час», а она уже отключилась! — Эвис хихикнула. — Ну а я при первой же возможности отправляюсь гулять — тихонько шмыгаю на улицу и оставляю ее одну, хотя Мартин и маме все твердит, что погулять по лесу ей крайне полезно.
— Надо думать, — пробормотала Эмма.
Уж кого она не ожидала встретить в этом месте и в этот час и кого она меньше всего хотела видеть — так это Эвис, но притвориться, будто идет в другую сторону, она не сумела — не сообразила как-то, и потом, ясно было, что она вообще не идет, а стоит и, как говорится, «ворон считает», и Эвис, бросив на нее проницательный взгляд, тут же заявила, что стоять на одном месте холодновато (хотя для ноября погода выдалась чудесная), и сейчас они шли быстрым шагом, удаляясь от поселка, и Эвис сбивала палкой придорожную растительность.
— По-моему, вы с Мартином утром виделись, — добродушно, по-приятельски сказала Эвис. Конечно, показывать, что знаешь о чьем-то визите к врачу неприлично, но Мартин мог видеть Эмму и на заправочной станции.
— Да, я обращалась к нему по поводу сыпи на руках, — призналась Эмма.
— О, серьезно? Какая досада! Должно быть, это стиральные порошки виноваты.
— Видимо, да. Или еще что-нибудь похуже: какой-нибудь стресс и всякое такое, знаете, как сейчас считается…
— Конечно, знаю!
Обе они рассмеялись, после чего Эвис нанесла по ни в чем не повинному пучку травы удар особо сокрушительный. Не раскрывая, разумеется, никаких врачебных тайн, Мартин намекнул ей, что Эмма нуждается в помощи и что Эвис, видимо, способна ей эту помощь оказать.
— Вы удивились, для чего я бесцельно брожу по лесу? — спросила Эмма.
Такой выпад ошарашил Эвис.
— Я решила, что для здоровья, — сказала она.
— Но вы, должно быть, думали обо мне и Грэме, гадали, было что-нибудь между нами или нет, или даже слышали разговоры.
— Да по-моему, и разговоров-то особых не было…
— А если не было, тем хуже: это еще унизительнее.
Кажется, Эмма собирается заговорить теперь о другом, осложняя тем самым оказание ей помощи, в которой, по словам Мартина, она так нуждается. Однако может стоит прицепиться к этому «унизительнее», попробовать убедить ее не преувеличивать?
— Может быть, вы чересчур многого ждали, — рискнула заметить Эвис.
— О нет, я ничего не ждала, какое право я имела бы ждать! — в сердцах воскликнула Эмма.