Нескучная жизнь подполковника Чапаева
Шрифт:
– Давай, – согласилась Женька, – ты побольше собирай, Андрюш, мы всё унесём.
И пока я раскладывал из сейфа и письменного стола по картонным коробкам свои личные вещи, нажитые честным ментовским трудом, Женька, сидя на высоком стуле и весело болтая ногами, спрашивала:
– Па, а это случайно не наша личная вещь?
– Нет, это Алика одёжная щётка. Очень необходимая полицейскому вещь.
– А эта железочка с ручкой? – показывая на чёрную двухпудовую гирю под столом у Дрозда, спросил ребёнок.
– О! Это тоже очень нужная вещь. Но пусть её дядя Ваня сам прёт!
Конечно, я снял
– Что, сучий кот, в родное «гнездо» потянуло? – радостно зарычал Вася, пытаясь сломать мне позвоночник.
– Васька! Ребёнок! – шикнул я на друга, кивая в сторону Женьки.
– Тю… Привет, Джоник! Как дела, красотка? – как ни в чём не бывало заржал приятель.
– Привет, дядька Васька! Ты тоже за личными вещами? – поинтересовалась маленькая Чапаева.
– Так я это… дела принимаю. Только Жукова проводил, смотрю, «паджерик» чапаевский стоит. Попался, думаю! Ну, как дела, Андрюх? На новом месте был уже? Хорошо тебе, ничего передавать не нужно. Черных всё знает, в курсе всего. А я почти неделю в бумагах ковыряюсь, а в голове… А тут ещё Клавдия Ивановна… смотрит на меня, как побитая собака. Я ей, типа, тёть Клав, вы не волнуйтесь, работайте, как при Жукове. А она отвернулась к окну, носом шмыгает и говорит: «Тебе, Вася, молодую помощницу нужно искать». Ну что ты с ней сделаешь?
– Ну, когда-нибудь действительно молодую возьмёшь, а пока Клавуся для тебя – спасательный круг, – согласился я. – Как там Филипп Петрович? Небось, клянёт меня?
– Напрасно ты, Чапай! Петрович – золотой мужик. Сколько раз он нас с тобой прикрывал, помнишь? Он всё понимает. Не ты бы поймал эту гниду Кошкина – другой бы этого блохастого на живодёрню отправил. Ладно, поговорим ещё. Пойду, меня моя старушка Изергиль ждёт, – попрощался со мной новый начальник ОВД Василий Иванович Крепченко.
– Пока, Вась. Примем дела – пересечёмся обязательно, – пожал я руку другу.
Уже в дверях Вася обернулся и, глядя на плакат с краснорожей бабой, сказал:
– Кстати, Жуков своим преемником тебя видел. Не знал? Но раз так получилось… Чапаева! Держи хвост пистолетом!
– Нет у меня ни хвоста, ни пистолета! – весело ответила Женька, помахав дяде Васе ручкой.
Я не знал. Я много чего не знал.
Подойдя к двери своей квартиры, мы с Женькой принюхались. Из нашей квартиры чем-то приятно пахло, раздражая вкусовые рецепторы и слюнные железы. Чем-то печёно-жареным, я бы сказал, попахивало.
– Картошечка жареная, – облизнулась Женька, – а может, даже котлетки…
– Пригорела… – предположил я, втянув в себя воздух из замочной скважины.
– А я люблю поджаристую, – сглотнул слюну ребёнок, начав снимать
Просочившись в квартиру, Женька рванула на запах.
– Куда? А руки? – безжалостно крикнул я вслед, разбрасывая по прихожей коробки с личными вещами из бывшего кабинета.
Но через пару секунд из кухни вышла голодная девочка с безвольно опущенными плечами и понурой мордашкой.
– Сам свои руки… – выдавила из себя на вдохе Женька. – Нет там никакой картошечки.
Я подошёл к кухонной двери и неуверенно заглянул внутрь. А там, разложив обеденный стол, наша трудолюбивая хозяйка отпаривала мой мундир. Через плотные клубы пара был виден полуголый, блестящий от пара и пота силуэт труженицы.
– Жарко… зараза! Марля к утюгу прилипает, приходится каждый раз пшикать. Шурую, как сталевар в конце пятилетки! Ты когда в последний раз форму-то надевал? Она на вешалке симметричность потеряла. Чапаев, мне тут за вредность что-нибудь полагается? – нажимая на шипящий, как гюрза, утюг, поинтересовалась сожительница с ребёнком.
Было ясно, что обеда не будет. Его заменили стрелки на моих форменных брюках и парадный китель – чёрный, как крыло у ворона во время брачного периода. Я молча взял телефон и пошёл в комнату к Женьке.
– Алло, здравствуйте! Это пиццерия «Сицилия»? Примите заказ. Девчоныш, ты какую и с чем пиццу будешь?
Помните размер чайного блюдца? А рот до ушей, как у Буратино, помните? Вот такие были счастливые глазищи у моего ребёнка, и до таких размеров растянулась её малозубая улыбка.
– Вот такую! – раскинула ручки Женька. – С сыром, с ветчиной, курицей, ананасом, сыром… нет, с сыром я уже говорила. Со всем пусть делают. Только быстро. Я доставщику десять рублей дам, у меня есть, – выпалил, захлёбываясь слюной, ребёнок.
– Я всё слышала, – засмеялась в трубке девушка. – А вы какую будете, мужчина?
– А мне… пиццу поменьше, а мяса в ней побольше.
– Ваш адрес вижу, вы наш постоянный покупатель. Будет скидочка. Ожидайте в течение сорока минут.
– Ура!!! – заорал счастливый ребёнок. – Па, а сорок минут – это же быстро?
В это время в комнату зашла наша Ксюша. В одной руке она держала за дужку вешалку, на которой, мужественно раскинув плечи, сиял майорскими погонами мой парадный мундир. А во второй руке она держала огромных размеров марлю, которой стирала потный глянец с открытых участков тела. И надо сказать, все эти её открытые участки уводили мысли о пицце и мундире на второй план. С огоньком трудилась девушка! Повесив мундир на кухонную дверь, полуголое создание грациозно подарило нам глубокий реверанс и весело поинтересовалось:
– Ну, что, работяги, проголодались? Мыть руки! Я вам пиццу заказала. Пятнадцать минут назад привезли. Ещё горячая!
Утро понедельника для меня началось с небольшого раздражителя. Раздражителем оказался молодой заспанный прапорщик на КП у ворот въезда на территорию УВД. Посмотрев на «морду» моего чисто вымытого «барсика», он нехотя прокомментировал, постучав пальцем по лобовому стеклу:
– Товарищ майор, вашу машину на территорию пропустить не могу. Пропуск не оформлен. Пятьсот метров по главной есть общая стоянка, там можно припарковаться, если места есть.