Нескучная жизнь policeman(a) Чапаева
Шрифт:
– Степан, фу! – негромко сказал низкий, но приятный женский голос.
Передо мной, широко расставив сильные лапы, стоял огромный пёс чепрачной масти. Его пасть была полуоткрыта, и в свете яркого уличного фонаря очень хорошо были видны его идеально белые огромные клыки. Умные глазищи с рыжего цвета зрачками с интересом, но без агрессии наблюдали за мной, ловя каждое движение. Справа от него, держа пса за широкий ошейник, стояла среднего роста молодая женщина в сером комбинезоне и чёрном форменном берете.
– А кто… – вырвалось у меня.
– Я инструктор-кинолог
– Да я, собственно… у меня у самого собака есть. Боцман. В смысле – Тимофей. Боцман – это кот, а Тимка – собака, – сбивчиво объяснил я, медленно вставая с корточек.
– Товарищ подполковник, а разрешите Степану на заднем сидении. А то он в багажнике нервничает очень. У нас и подстилочка есть, и лапки я ему вытру, – обратилась ко мне инструктор-кинолог.
– Ну, давай, – как-то нерешительно пожав плечами, ответил я под пристальным взглядом Степана, – только намордник ему надень.
– А можно без намордника…
– Что, тоже нервничает? – заводя «барсика», спросил я. – Садитесь уже. Только пусть в ухо мне не дышит.
Всю дорогу Степан вёл себя, можно сказать, прилично. Внимательно смотрел в боковое окно, глухо порыкивал и елозил мокрым носом по стеклу, реагируя на стоящие на светофоре машины. Как мне Сомова объяснила, это Степан начал охранять свою «новую будку». Правда, только один раз за моей спиной что-то подозрительно хрустнуло…
– Сомова, это чего у вас там? Степан твой обшивку двери грызёт или подлокотник приканчивает? – тревожно спросил я, пытаясь в зеркало заднего вида рассмотреть, что у меня творится сзади.
– Сухарик… Я Стёпе сухарик дала. Он их любит… Да, Стёпик? – ответила прапорщик, похлопав напарника по холке.
– У-у-у-у… – ответил басом Степан и, громко чавкнув, лизнул подголовник моего кресла.
Надо сказать, что Кирпичный проезд мы нашли не сразу. Дома постройки середины прошлого века и правда преимущественно были кирпичными. Отдельно стоящее двухэтажное здание с тусклой вывеской – ОТЕЛЬ «МИШЕЛЬ» – оригинальностью конструктива не отличалось. У центрального входа с зеркальными широкими дверями стоял белый «рено» ППС, значит, «пепсы» уже здесь. Мы с Сомовой и Степаном решительно толкнули створки двери и тут же услышали:
– Извините, граждане, а к нам с собачками нельзя…
Фразу сказал старичок лет семидесяти в чёрном костюме с бейджиком на лацкане. «Охрана» – было написано красивым шрифтом золотыми буквами на огромном значке.
– Это, батя, не собачка, это сотрудник МВД Степан… Как по отчеству, Сомова? – спросил я.
– Его отца Блэк зовут… Блэкович, товарищ подполковник, – немного замешкавшись, ответила прапорщик, пристёгивая к ошейнику Степана Блэковича поводок.
– Слыхал? Степан Блэкович, значит. Тут где-то наши должны быть, и администратора покличь сюда, – попросил я строгого охранника, осматриваясь.
– Так, а чё звать… Они все на втором этаже топчутся. Вон лестница… поднимитесь – и сразу направо, –
Видно услышав мой голос, через перила лестничного марша перевесился старший «пепс» и крикнул:
– Мы здеся, товарищ подполковник, и администраторша тут.
– Вижу, что «здеся»… Понял, поднимаемся. Пошли, Сомова.
– Витька, атас… Степан приехал, – вдруг услышал я голос второго «пепса».
– Это что ещё… – повернувшись к Сомовой, поинтересовался я.
– Да… было дело. Стёпа мудаков не любит, – спокойно пояснила Сомова, укорачивая поводок Степана.
– А… – пожал плечами я, решив узнать подробности чуть позже.
– Чапаев, стоять! – неожиданно услышал я за спиной знакомый голос.
Зло пнув ногой зеркальную дверь, к нам «противолодочным зигзагом» приближался полковник Воронин. Начальник криминальной полиции нашего управления, а значит, и мой непосредственный начальник. Я первый раз его таким видел… Одет он был в шикарный новенький смокинг, лакированные туфли и белоснежную рубашку с воротником-стоечкой. Правда, великолепная чёрно-белая бабочка была как-то несолидно перекошена и замята, и впечатление создавалось такое, что по ней со всей дури кто-то треснул мухобойкой… Зато идеально ровный пробор практически поштучно распределял остатки волос на его голове.
– Это хорошо, что ты… Бог есть… А я уже было хотел… – тяжело дыша, выговаривал Воронин. – Представляешь, у жены юбилей… я тост говорю… ресторан, солидные гости с её работы, а тут этот… Сынка замочили… Вот суки! Но выпить я успел, – почти шёпотом закончил полковник.
– Да что случилось-то, Николай Петрович? Сомова, поднимайтесь… я сейчас, – отводя Воронина в сторону уголка для отдыха, сказал я.
– Фамилию такую – Жидков – слышал? – отказываясь садиться, спросил меня Воронин. – Сяду, усну, – объяснил он.
– Ну… вроде чиновник какой-то, фамилия на слуху.
– Чиновник… это один из центровых депутатов Мосгордумы, Чапаев. Соображаешь? Его комитет силовые структуры столицы курирует.
– Так это его? – попытался догадаться я.
– Да хрен там… если бы, – ответил полковник, но, спохватившись, замахал руками, выпучил глаза и крепко зажал себе рот. – Сынка его! Пошли…
Мы оба обернулись на стук входной двери гостиницы. В вестибюль входил наш эксперт-криминалист Жора Га-гуа со своим знаменитым «волшебным чемоданчиком». Увидев нас с Ворониным, Жора прошептал какую-то грузинскую молитву и перекрестился, почему-то глядя на пожилого охранника.
– Гагуа? Вот и хорошо, веди, Чапаев, – сказал Воронин, здороваясь с экспертом.
На втором этаже возле номера двадцать восемь стояла прапорщик Сомова. У её ног сидел Степан и нехорошо посматривал в конец коридора. Там почти по стойке «смирно» стояли два «пепса», прячась за спиной растерянного вида женщины в элегантно-легкомысленном розовом брючном костюме. «Администратор», – догадался я.
– Ко мне подошли все. Все подошли, – глядя на Степана, махнул рукой я, приближаясь к двери номера двадцать восемь.