Несломленная
Шрифт:
Проигнорировав вопрос, мама уверенно зашагала в сторону моей комнаты. Я знала о чем пойдет разговор и, приготовившись обороняться, внутренне сжалась.
Бесцеремонно зайдя в мою комнату и плотно закрыв за собой дверь, облокотилась о нее спиной, будто опасаясь, что я сбегу.
— Это правда? — вперила в меня взгляд полный надежды, отчаяния и злобы. — Отвечай! То, что рассказала мать Гали — это правда?
Я сидела в углу кровати, подобрав к груди колени и молчала. Все происходящее последний месяц было настолько
Чуть больше месяца назад мир перевернулся с ног на голову, а вчера просто рухнул и рассыпался колючими осколками прямо под ноги. Я не испытывала больше боли и страха. Только шок.
Я не питала больших иллюзий на счёт того, что Галька никому не разболтает про тест. Может, так даже лучше, сама бы я никогда не решилась начать этот разговор.
— Отвечай, кому я сказала! — голос матери перешёл на крик. — Это правда?
— Да, — честно ответила я, глядя ей прямо в глаза.
Скрывать было бессмысленно, все равно рано или поздно она бы обо всем узнала.
Мама издала звук, похожий то ли на всхлип, то ли на стон и взялась рукой за сердце.
— Маам, — испуганно дернулась я, но движением другой руки она приказала мне оставаться на месте.
Помассировав грудную клетку, мама медленно отошла от двери и осторожно, опираясь на подлокотник, опустилась в кресло. Повисла гробовая тишина. Я слышала только тиканье часов и стук собственного сердца.
Бабушка выключила телевизор, уверена, что сейчас она подслушивает у двери.
— Пожалуйста, скажи, что это ваш с Галей розыгрыш, — подняв на меня умоляющий взгляд, попросила мать.
Я молчала опустив глаза, вжавшись спиной в разноцветный ковёр.
— И? Что? Что там? — теряя терпение снова повысила она голос.
Я вылезла из своего убежища и, открыв ящик письменного стола, достала из тома Толстого «Война и мир» спрятанный тест. Так же, не произнося ни слова, положила его ей на колени.
Мама взяла тонкий кусочек бумаги в руки и, близоруко сощурившись, поднесла его ближе к глазам.
— И что это значит? Я не понимаю этих современных новомодных штучек, так ты… беременна или нет?
В этот момент открылась дверь и в комнату буквально влетела возмущенная раскрасневшаяся бабушка.
— Да что ты такое говоришь-то, Тамара! Побойся Бога, она ребенок совсем!
— Мария Иосифовна, выйдите из комнаты, у нас с дочерью серьезный разговор! — приказным тоном указала на дверь мать.
— Сейчас Серёженька с работы вернётся и тогда…
— Выйдете. Из. Комнаты! — чеканя каждое слово прокричала она, и бабушка, приговаривая что-то невнятное, обиженно вышла, оставив дверь приоткрытой. Мама, нервно ее захлопнув, защелкнула для верности шпингалет.
Мама не была чрезмерно злой или властной женщиной, но все решения в доме приходилось принимать ей самой. Отец с бабушкой были людьми слишком
— Я жду ответа! — прожигая взглядом, строго проговорила она.
— Да, я жду ребенка, — собрав всю волю в кулак и, стараясь, чтобы голос не дрожал, подтвердила ее худшие опасения.
— О, Господи! Боже мой, Боже мой… — прикрыв рот ладонью в полголоса запричитала мать и, на подкосившихся ногах, снова опустилась в кресло.
Часть 23
Я стояла напротив и молча смотрела на мать, до сих пор не осознавая, что это все происходит в действительности. Казалось, что сейчас я перевернусь на другой бок, проснусь и посмеюсь над нелепостью такого дурацкого сна. Это просто не может происходить со мной!
— Почему Галина мама в курсе твоих проблем, а я, твоя родная мать, последняя узнаю это буквально из-под палки?
— Галька должна была молчать, но разболтала, предательница. У нас был уговор…
— Кто он? Когда это произошло? — не дослушав, перебила она.
— Прости, но этого я не скажу.
Лицо матери буквально перекосило от такой неслыханной дерзости. Ее молчаливая дочь заговорила. И как заговорила!
Я и сама немного опешила от собственной смелости. Но это как-то приободрило, придало сил.
Вчера я испытала огромный шок, увидев две полоски на тесте, но у меня была целая ночь чтобы хорошенько обо всем подумать. И я приняла решение, после которого стало немного легче.
Я не знала, что будет дальше, не знала, как отреагируют на это событие родители, поддержат ли меня или выгонят из дома взашей.
Репутация семьи была для матери превыше всего и «что соседи скажут» — самым важным в жизни. Меня воспитывали, чтобы «соседи завидовали, какая девочка прилежная», я должна была учиться, чтобы «соседи ставили в пример своим детям», я должна была жить так, чтобы «перед соседями не было стыдно». Примерная семья, у которых все всегда хорошо, и тут словно взрыв бомбы такая сенсационная новость — несовершеннолетняя дочка Рыжовых принесла в подоле…
Я догадывалась, что просто мне не будет точно, не знала, ожидать ли мне поддержки хоть от кого-нибудь, мысли сумбурно путались, но твёрдо я была уверена только в двух вещах: что никогда и никому не расскажу кто отец этого ребенка и что ребенка я непременно оставлю.
— Что ты сказала? Повтори! — надеясь, что просто ослышалась, потребовала мать.
— Я ничего не скажу, — терпеливо повторила я, стойко выдерживая гнёт её тяжёлого взгляда.
— Да как ты разговариваешь с матерью?! — опешив от моих слов закричала она. — Что значит не скажешь?