Неслучайное замужество
Шрифт:
Разве могла идти речь о каких-то там девичьих переживаниях, влюбленностях и прочем? Я была безостановочным механизмом, автоматической рабочей машиной, выполнявшей добрую половину всех домашних дел. Бывало, школьные подруги помогали со всей этой детворой, но чаще заходили ветхие соседки-старушки, слабо успевавшие хотя бы догнать кого-либо из отпрысков. Случалось, правда, что если дел было совсем невпроворот, то одна бездетная дама брала близнецов к себе на несколько часов. И это было великое счастье, потому что больших монстров, чем они, я за всю свою жизнь так и не встречала! Они были гипер активные дети.
Сложное и непростое время. Но, скажу я Вам, ко всякому привыкаешь. И все, что ни делается, делается действительно к лучшему. Спустя прожитые годы я не жалею о том, что почти десять лет моей детской и подростковой жизни были отданы на
Трудно представить, как родители выдерживали этот бесконечный шум и гам. У нас было только 4 комнаты на всех членов семьи, но каждый имел свой угол, где его не мог тронуть никто, где он мог спрятаться, обидеться, погрустить или помечтать о чем-то своем. Наши родители были прекрасными родителями. Я больше чем уверена, что если бы у меня сейчас, при всех моих теперешних возможностях, было бы столько же детей, я не смогла бы дать им всего того, что дали нам наши родители тогда. Как они умели организовать нас, сдружить, обучить, воспитать, приучить к труду и даже просто прокормить! Отец с матерью оставались непоколебимыми авторитетами до самых последних дней жизни.
Глава 6
Обижалась ли я на них тогда, будучи ребенком, спросите Вы? Да, обижалась. Мне хотелось свободы, личного пространства и следования своим интересам, а не общественным (семейным, в данном случае). Я несколько раз убегала из дома, но совесть возвращала меня обратно. Вы не забудьте, что Италия в то время стояла на пороге своих свинцовых семидесятых: начиналась гражданская война за свободу народа. Из-за моей бесконечной занятости домашними делами и учебой, мне некогда было, да, в общем-то, и не хотелось вступать ни в какие политические объединения, но… в каком районе мы жили! Даже будучи отстраненным от социально-политической ситуации в стране, нельзя было не чувствовать тех общественных волнений, что разворачивались под окнами почти ежедневно. Молодые люди уже с моего возраста вступали в бандитские группировки, и наша улица стала чуть ли не центром разгула, уличного насилия и ультралевого терроризма. Я, как только что сказала, не стремилась особенно присоединяться к ним, но мое положение в семье было уж слишком обще с их идейными воззрениями (как я могла понимать их тогда, с высоты своих лет), и я убегала три раза из дома к ним, но происходящее внутри банды сильно пугало меня, а данное родителями воспитание и привитое годами чувство долга не давали бросить семью.
Знаете, мистер Грот, сейчас так смешно вспоминать, как я воспринимала тогда все происходящее, с какими смелыми речевками выступала перед родителями в свои 13-14 лет, требуя равенства в распределении семейных обязанностей между собой и этими только недавно начавшими говорить отпрысками. Я чувствовала, что нарушались мои личные права – права на свободу слова и действия. Эх, было время!
Итак, я возвращалась домой, сама.
К тому времени, когда мне исполнилось 15, Софии, второй по старшинству, было уже 10, и она в полной мере помогала нам с матерью в уходе за остальными, оказывая непереоцененную поддержку. Тогда я скопила денег (я умудрялась по часу в день перед школой разносить прессу и все до единой монетки складывала в копилку) и сообщила родителям, что хочу поехать на одну летнюю смену в так называемый молодежный лагерь (в Италии, как Вы знаете, не было никогда скаутских движений, каковые почти повсеместно охватывали Европу, но что-то наподобие этого все равно существовало), под Изернией, куда ежегодно организовывались от нашей школы льготные поездки. Родители, посовещавшись, решили, что я вполне заслужила такой отдых, добавили денег и отправили с миром.
Не думаю, чтобы отец мыслил тогда так же далеко, как мать, которая усмотрела в этой поездке возможность как-то устроить мне свою жизнь, познакомиться с новыми людьми и противоположным полом в том числе. Конечно, она, как и любая мать, переживала за меня, но понимала, что ей скоро сложно станет кормить нас всех, и было бы очень хорошо, чтоб я поскорее начала взрослую жизнь.
В те годы у нас рано женились молодые люди. В связи со сложной политической ситуацией в стране заботливые родители старались по возможности сами пристраивать своих детей. И моя мама не стала исключением. Она всегда была яркой, харизматичной и общительной женщиной. В отличие от отца
Должна уточнить для Вас, что это был последний год обязательной учебы. Дальше встал выбор мне либо продолжить школу еще на три года, либо устраиваться на работу. Поскольку школу я окончила на отлично (да, можете себе представить, несмотря на весь этот чертополох!), то могла бесплатно учиться дальше. Мать с отцом не возражали, но я головой понимала необходимость выхода на работу, потому что родители не молодели, а у подрастающих детей нашего семейства появлялось все больше новых потребностей. У меня было лето на «подумать». И вот после поездки как раз-таки и предстояло принимать решение.
Глава 7
То, что мы разумеем под детским и юношеским лагерем сейчас, имеет мало общего с тем, что он представлял собой пятьдесят лет назад. Удобства по три-четыре человека в комнате? Про это можете и не думать. Душ с туалетом в номере или хотя бы на этаже? О таком мы даже не мечтали. Дискотеки до полуночи и ночные гуляния с мальчиками? О чем вы!
Все было куда строже и ограниченнее. Но ведь детей из поколения в поколение привлекает в таких местах, как известно, не пятизвездочный комфорт, а отсутствие родительского контроля, поэтому даже самые прихотливые легко смиряются с возникающими неудобствами и уже в какие-нибудь несколько дней забывают, как высказывали недовольство у себя дома невкусной кашей на завтрак или слишком ранним отбоем вечером. Здесь их устраивает все. После двух дней голодания они понимают, что не дождутся бутербродов с ветчиной и горячего душа на полчаса в удобное для них время. Здесь день расписан поминутно, свободного времени еле хватает на сон, а надзирательство вожатых подчас кажется строже родительского.
Однако наше место заточительства, как называли мы его со смехом между собой, несколько отличалось от имевших обыкновение быть тогда в большинстве своем.
То был лагерь для бедных, детей из малоимущих семей. Все знали данное обстоятельство, но никто не принимался где-либо открыто обсуждать это.
Туда получали путевки от государства дети рабочих-фабрикантов и отправлялись также те, кому их покупали родители, не имевшие возможности получить таковые по долгу службы бесплатно. Это были дешевые путевки и не удивительно почему.
Старый лагерь занимал территорию некогда еще более старого поместья, отошедшего в государственное владение по причине не объявления кого-либо из наследников, преобразованного сначала в парк для местного населения, но позже на скорую руку перестроенного в бюджетное учреждение, ставшее местом проведения юношеских окружных соревнований. Однако из-за редкой организации оных властями было решено перепрофилировать его в детский лагерь за пятнадцать лет до того, как я отправилась туда.
Ничего впечатляющего там не было. Половина основного здания находилась в аварийном состоянии, половина в более-менее приемлемом, где и располагались жилые комнаты. Когда-то былая конюшня стала душем на открытом воздухе, а место арены в соседнем корпусе заняла столовая. Двадцать уличных туалетных кабинок имели одну общую стену с душевой.
Территория, по детским меркам, была большой. Тем более она казалась таковой оттого, что в наши каждодневные обязанности входило обрезать и подвязывать на ней виноградники. Мы также по установленному графику дежурств убирались в спальных комнатах и столовой. Пожалуй, это были единственные обязанности, за выполнением которых строго следили старшие.
Нас занимали различными спортивными и интеллектуальными играми и соревнованиями и не давали сходить с ума от безделья. Но я не помню тотального контроля. Если кому-то не хотелось принимать участие в чем-то, он мог спокойно остаться в комнате с книжкой или пойти погулять по территории. К слову, она была надежно огорожена высокой добротной каменной стеной. Два раза в день – утром и вечером – мы делали перекличку и в целом были предоставлены сами себе.