Неслучайное замужество
Шрифт:
– Куда мы приехали? – спросила Гайя. – Вы местные? Хорошо знаете эти места?
– Вполне, – чуть усмехнулся Рикардо, – пойдем, прогуляемся по парку, пусть пообщаются наши молодые. – Он подмигнул нахмуренному Антонио и одарил всех присутствующих своей очаровательной открытой улыбкой, затем сделал па и жестом руки указал Гайе на сторону лимонной аллеи.
Все выглядело более чем прозрачно, не навевало тревоги и не внушало недоверия к молодым людям.
– Через полчаса мы вернемся, – заверила меня Гайя, уловив на себе встревоженный и умоляющий взгляд.
Они ушли.
И тут Антонио,
– Это мой дом, я тут живу. Если не возражаешь, пройдем внутрь, я угощу тебя соком и мороженым.
Чтооо?! И этот не от мира сего мой новый знакомый и вчерашний смелый любовник живет в таком доме?! В таком огромном богатом доме с целой парковой зоной, прилегающей к нему?! Вот это да! Я вытаращила на Антонио совершенно дикие и ошалевшие глаза, не боясь выронить их из орбит и не тревожась также на предмет того, что лицо приняло уродливое и полу дебильное от слишком большого изумления выражение.
Мы поднялись на десять ступенек вверх, Антонио открыл передо мной высокую стеклянную дверь в деревянной резной оправе, и я оказалось в светлом просторном помещении с целыми каскадами живых цветов в горшках и хрустальной большой люстрой над головой.
Тут же к нам выбежала женщина лет сорока в чепчике и фартуке. Так обычно выглядят служанки в знатных домах. Она удивленно вспорхнула ресницами в сторону моего друга:
– Антонио! Вот так новость! Ты же должен еще быть в пансионате? Что-то случилось? Почему ты приехал раньше времени и не предупредил?
– Здравствуй, Мари. Все хорошо. Отец дома?
– Будет через 20 минут, звонил из конторы, просил цыпленка табака к обеду и лимонного сока с сахаром.
– А мать?
– Уехала на три дня к сеньоре Талисии в Верону.
Она со слабо скрываемым любопытством взглянула на меня, немного замялась и продолжила:
– Но Вы проходите, пожалуйста, не стойте в дверях.
– Да, Марчелла, проходи, пожалуйста, сюда, в гостиную, не разувайся. Чего бы ты хотела выпить?
– Воды или соку, если можно.
– Хорошо, одну минуту, Мари тебе принесет, а я скоро буду.
Эх, если бы я знала тогда, что ждет меня через какие-нибудь двадцать минут, то непременно попросила бы тройных виски, как и сейчас.
Марчелла засмеялась, редко и надрывисто, как будто с усилием, а затем разом осушила добрую половину своего стакана.
Антонио снова вышел на улицу и через минуту вернулся с черной сумкой в руке, пронеся ее в соседнюю комнату мимо гостиной.
В это время послышался шум колес у парадного входа, откуда мы и зашли сами незадолго перед тем. Это приехал его отец, как можно было предполагать. Мне сделалось неловко, и я встала ближе к стене, на которую открывалась дверь, к камину, так, чтобы с холла не было видно меня. Странный, необоснованный страх встречи с этим человеком налетел как энергетический сгусток, который не видишь глазами, но ощущаешь нутром, и я с замиранием ждала, когда в гостиную зайдет Антонио, первым, чтобы спасти меня из нелепой ситуации, и, как положено в таких семьях, представить отцу. Если только он собирался, разумеется, это сделать…
Затаив дыхание, я ожидала.
Дверь
– Мари, почему мой цыпленок еще не пахнет готовым блюдом?
– Потому что Вы вернулись домой на 15 минут раньше обещанного, сеньор. Он будет готов ровно через это время, можете не сомневаться в моей пунктуальности.
– Гляжу, ты научилась отвечать на мои придирчивые вопросы за десять лет службы, – его голос тут же смягчился, и он чистосердечно посмеялся.
Судя по звуку, хозяин снял уличную обувь, одел домашние тапочки и направился в противоположную от гостиной комнату, ничего не заподозрив о присутствии постороннего человека в доме.
Почти сразу из соседней комнаты вышел Антонио и заглянул ко мне со словами: «Пожалуйста, подожди еще немного тут». После чего он прикрыл дверь и быстрым шагом стал нагонять отца.
Мари вскоре молча принесла апельсинового сока и воды, вышла и совсем плотно закрыла за собой дверь. Я осталась стоять в том углу, у камина, не слыша ничего, что происходит снаружи.
Какое-то непонятное поведение у этих богатых – думала я. Что за таинства, что собирается делать Антонио, раз просит меня ждать в этой комнате за закрытой дверью?.. Интересно, долго ли мне придется тут стоять, и как отреагирует на меня его отец. Похоже, он достаточно строгий человек… Но ведь они не заперли дверь с той стороны? Нет, я не слышала щелчка. Тут есть окно, первый этаж, это невысоко, если что…
Так размышляла я, стоя одна в незнакомом помещении 5…10…15 минут. Неотступное чувство тревоги набирало силу внутри и поднималось мощной волной от низа живота к самому горлу. Почему Антонио так долго не возвращается? Я быстро перебирала в голове все события прошедших суток и не находила оправдания своим необдуманным поступкам. Два противоположных ожидания боролись во мне. Одно вселяло надежду и придавало смелости верить в благополучной исход дел (вспомнить это небрежно кинутое Рикардо «молодые»), другое, словно маленький чертик, перепрыгивало перед глазами с ноги на ногу, дразня и приговаривая, что я в западне, и сказке не быть.
Но вот послышался шум за стеной, в той комнате, куда занес Антонио черную сумку. Что это была за комната? Я не знаю. Шум нарастал и начал оформляться в некий дьявольский смех с криком, словно из преисподней. Я стала прислушиваться, но ничего не успела разобрать, потому что почти сразу же за дверью гостиной раздалось:
– Нет, я должен посмотреть на эту порно-звезду сейчас же! Сгораю от любопытства! – кричал отец Антонио, не скрывая эмоций и не пытаясь держать свои злорадостные приступы в узде.
За ним, как было слышно, бежал Антонио, в исступлении крича:
– Не трогай ее и не смей говорить ничего подобного! Ты не можешь так поступить! Ты обязан держать слово! Слово отца и мужчины, как ты сам меня учил всегда!
Дверь подпрыгнула на петлях. Я в ужасе вздрогнула.
На пороге вырос высокий широкоплечий мужчина лет 40-45, и первое, что бросилось мне в глаза из его внешности, был рот. Словно огромная порванная кривая рана, он казался растянутым на пол лица. Там не было губ вообще. Наверное, так выглядит удав, когда целиком заглатывает свою добычу, в два раза большей толщины, чем сам.