Несмотря ни на что
Шрифт:
— Каждую минуту могут огласить результат. Кончайте поскорее разговор и бегите обратно сюда, — напутствовал он Джона.
В телефон донесся голос мистера Кэрлью.
— Наконец-то! — сказал Джон. — Клянусь Богом, вы заставили меня пережить тяжелый час, сэр. Торопитесь же сюда. Мы ждем оглашения результата с минуты на минуту.
— Джон! — в голосе лорда Кэрлью слышалось непонятное волнение.
— Да, я здесь, сэр, слушаю! Алло! Мне надо идти.
— Джон, Кэролайн не приехала со мной.
—
Из зала за его спиной слышался глухой смешанный гул. И Джону до смерти захотелось узнать поскорее, в чем дело.
— Приезжайте как можно скорее, сэр! — крикнул он в трубку, когда в зале ясно послышался голос Уайльдноя. — Торопитесь, сэр!
Он повесил трубку и, выбегая, столкнулся в дверях с Уайльдноем.
— Вас спрашивает какая-то дама, мистер Теннент.
Джон узнал в подходившей к нему женщине горничную Кэро, француженку. Один быстрый взгляд в зал сказал ему, что сейчас будет объявлен результат подсчета.
— Здравствуйте, Сесиль! — сказал он. — У вас какое-нибудь поручение от мисс Кэрлью? Надеюсь, с ней ничего серьезного?
Француженка, тоненькая, черноглазая девушка, казалась очень взволнованной.
— Да, мсье… нет, мсье… — бормотала она, запинаясь. — Миледи не больна… но я с поручением от нее. Вот письмо. Мне приказано вам отдать его в собственные руки, оттого я пришла сюда.
Она скрылась раньше, чем Джон успел разорвать конверт.
Он ожидал слов любви, милой записочки с извинениями.
Но прочел:
«Дорогой Джон, сегодня утром я обвенчалась с Рендльшэмом. Победа на выборах утешит вас вполне, вероятно. Ваша деятельность всегда так много значила для вас! Рендльшэм любит меня так, как я хотела быть любимой, и как не любили вы. Боюсь, что я и сейчас еще не перестала сожалеть о вас.
Кэролайн».
Уайльдной выставил из-за двери пораженное, искаженное в волнении лицо.
— Двадцатью голосами, — пробормотал он. — Только двадцатью!..
Он вошел, хрипло повторяя эти слова.
— Двадцатью? Какими двадцатью? — спросил машинально Джон.
Уайльдной уставился на него почти злобно, и Джон молча последовал за ним в переполненный зал. Чип схватил его за рукав.
— Господи помилуй, что с тобой, Джон?! — зашептал он свирепо. — Через минуту будет выступать Мэйнс, а у тебя такой вид… такой вид… — он вдруг выпустил рукав Джона. — Джон, да ты, кажется, не слышишь, что я говорю?
— Слышу, — сказал почти громко Джон. — Кэролайн бросила меня. Сегодня утром обвенчалась с Рендльшэмом. Эта девушка, ее горничная, приходила сообщить мне.
— Кэролайн… бросила, — повторил, заикаясь, Чип. С минуту его глаза с горячим сочувствием изучали лицо Джона, потом он сказал ровным голосом: — Джон, послушай:
Движение в зале и на улице. Глухой говор перешел в шум. Мэйнс появился на балконе. Народ на улице разразился громким «ура». В комнате Джона оставался один только Уайльдной, исчезли куда-то даже миссис Сэвернейк и Туанета.
Джон вслушался в аплодисменты и крики. Он стряхнул с плеча руку Чипа и, перейдя улицу, вошел к Мэйнсу.
Мэйнс, окруженный своими сторонниками, тотчас заметил его. Джон подошел.
— С победой, Мэйнс! А ведь и я был близок к ней, а? Рад, что дал вам такую партию.
Он был бледен, как мел, но улыбался, и Мэйнс горячо пожал ему руку.
— Более достойного противника и желать нельзя, — сказал он. — И я уверен, что нам еще придется сражаться в Палате! Это только прелюдия!
Джон здоровался со знакомыми. У дверей заметил миссис Сэвернейк и Туанету, а за ними, в тени, виднелся лорд Кэрлью.
Он подошел прямо к нему, и они вдвоем вернулись в опустевшую комнату.
— Я побежден, сэр, — сказал спокойно Джон.
Лорд Кэрлью казался осунувшимся, постаревшим. Джону на миг стало ужасно его жаль.
Он сделал попытку смягчить явно испытываемую стариком муку.
— Я… Кэро прислала мне письмо через горничную… — начал он. Так об этом вы хотели со мной говорить, когда позвали меня к телефону?
Лорд Кэрлью подошел к нему совсем близко.
— Джон… — голос его обрывался, — Джон, я обесчещен. Я не знаю, какими словами мне попытаться просить у вас прощения за ту гнусность, которую проделала с вами Кэро. Одно могу сказать — мне стыдно, я чувствую себя опозоренным.
Джон мял в руках письмо. Ему вдруг страшно захотелось убежать, хотя все в нем возмущалось против этого дикого желания. Уйти, уйти куда глаза глядят, только бы остаться одному!
Он поднял голову и встретил усталый взгляд лорда Кэрлью.
— Я лучше пойду, — сказал он невнятно. — Видите ли… мне лучше побыть одному.
Он вышел с непокрытой головой. Улица кишела веселыми, орущими, хохочущими людьми. Дождь почти прекратился.
Узнав Джона, толпа приветствовала его дружескими ободряющими криками.
— В другой раз удастся!
— Первый блин всегда комом!
Он вышел за город, в поле, шел быстро, не замечая дороги. Снова полил дождь. Визитка, в которую Джон нарядился к обеду, промокла и тяжело обвисала на нем. Но он не замечал, что дрожит от сырости.