Несомненно ты
Шрифт:
— Сидни, — представляюсь я и указываю на своих родных. — А это моя тётя Элизабет и сестра Эйвери.
Доктор Виггинс тепло улыбается и кивает, а затем садится на вращающийся стул и задаёт мне те же самые вопросы, что задавала ранее медсестра. Я утихомириваю соблазн дать ей совершенно другие ответы просто, чтобы узнать, слушает ли она меня на самом деле или это просто для неё рутинная болтовня. Медсестра уже записала мои ответы. Это кажется лишним. Неудивительно, что врачи всегда опаздывают.
— Итак, давайте проведём
Кладу ноги на специальные подставки и делаю глубокий вдох, пытаясь расслабиться, пока она вводит в меня палочку. Чувствую небольшое давление, но без боли.
— Вот ваш ребёнок, — говорит она, указывая на экран. — Сердцебиение отличное и... — немного передвинувшись, она продолжает смотреть на экран. — Срок приблизительно шесть недель.
И вот оно... быстрое ритмичное биение надежды. Эйвери берёт меня за руку и сжимает её. Я поворачиваюсь к ней, у обеих стоят слёзы в глазах.
В дверь стучит медсестра и проскальзывает в комнату. Она печатает что-то на компьютере прежде, чем доктор Виггинс вытаскивает палочку.
— Я выпишу вам рецепт на витамины для беременных, а Эйлин распечатает фото вашего УЗИ и расскажет немного о том, как нужно заботиться о себе и о ребёнке, так как это ваша первая беременность. У вас есть ещё какие-либо вопросы ко мне?
Я вытираю глаза и качаю головой. Наверняка вопросов нужно задать миллион, но сейчас я не могу ни о чём думать, кроме как о жизни, что внутри меня — идеально сотканная комбинация меня и Лотнера.
Домой мы едем в полной тишине. Я не могу перестать пялиться на маленькое пятнышко на фото. Боковым зрением я вижу, как Элизабет украдкой бросает на меня взгляды. Моя мама бы уже привязала меня к стулу и начала бы свой допрос, но у Элизабет оказывается ангельское терпение в отношении меня.
Тревор уезжает со Сворли по каким-то делам, а Эйвери с Элизабет готовят мне обед. Я не роняю ни слова с тех пор, как мы возвращаемся домой. Элизабет ставит передо мной миску со смесью сухофруктов и орехов, чтобы я что-то пожевала, пока готовится еда. Передо мной стоит ноутбук, но мой взгляд всё ещё остаётся прилепленным к двум фото, на которых изображено маленькое пятнышко.
— Он решил двигаться дальше, — моё монотонное заявление заставляет всех затихнуть на кухне.
Эйвери и Элизабет примёрзают к месту. Одна — держа в руке нож, вторая с картофелиной и овощечисткой. Ведут себя, будто я вообще впервые в жизни говорю. Судя по их широко раскрытым глазам и открытым ртам, можно сказать, что они боятся сказать хоть что-нибудь, или даже пошевелить хотя бы одним мускулом. Мой взгляд перемещается на бассейн позади них. Воспоминания о Лотнере без рубашки, водящем скиммером по воде, всплывают у меня в голове. Я моргаю и теперь всё, что я могу видеть, Клэр, замотанная в полотенце, и смотрящая на меня со снисходительностью и ухмылочкой «ты должна держаться подальше».
— Я постучала
Тихий смешок, что вырывается у меня, выражает абсолютное неверие.
— Не прошло ещё и месяца, а он решил двигаться дальше... с ней.
В итоге я делаю глубокий вдох, вымученно улыбаюсь и смотрю на застывшие статуи на кухне.
— Так что рожать ребёнка я буду для себя, и с нами всё будет в порядке.
Я вкладываю столько уверенности в эти слова, сколько могу. Снова же, если я произнесу их, это окажется правдой.
Эйвери кладёт свой нож на доску для нарезки и поджимает губы, но не может при этом поднять на меня глаза.
— Ты не думаешь, что у него есть право знать об этом? Что он, возможно, должен проявить немного ответственности по отношению к тому, что произошло? В конце концов, он долбаный доктор. Он что, не слышал о презервативах?
Презервативы? Да, у него их целая коробка. Десять, если быть точней.
Нож, что сидит у меня внутри, продвигается ещё немного глубже.
Перебирая волосы, я отворачиваюсь обратно к окну.
— Мы их и использовали поначалу, но затем я как бы сказала ему, что... нам они не нужны, потому что я на таблетках.
— И ты их на самом деле принимала? — решает прервать своё молчание Элизабет.
— Да! — отвечаю я, защищаясь. — То есть... я принимала их нерегулярно, но тогда впервые мы почти... — я смотрю на них и закатываю глаза. — Ну, знаете... я начала принимать их каждый день. Но это не означает, что у нас сразу же был секс. Пять дней у меня были месячные, и только после них я снова с ним увиделась.
Закрыв глаза, я провожу рукой по волосам и качаю головой.
— В любом случае, важно ли это сейчас? Я беременна. Как, когда или почему не изменит того, что это уже случилось.
— Но я всё равно думаю, что ты должна ска...
— Ох! Эйв, я не собираюсь ему рассказывать. Я думала, что знаю его. Но парень, который заставил меня поверить в то, что я разбила ему сердце своим отъездом в прошлом месяце, не был в квартире в тот день. То был кто-то другой. Ни за что в жизни я не расскажу ему сейчас об этом.
— Потому что ты боишься, что он выберет её? — спрашивает Элизабет.
— Нет, потому что я боюсь, что он выберет меня.
Они обе обмениваются озадаченными взглядами.
— Лотнер слишком благородный. Он выберет меня, потому что я ношу его ребёнка. Но я не хочу, чтобы меня выбирали просто из-за какого-то акта благотворительности... и даже если он никогда не скажет такого, я всегда буду думать об этом, — я тру затылок. — Я не хочу выходить замуж за того, кто хочет быть с другим человеком, и определённо рожаю ребёнка не для того, чтобы он жил в таких вот отношениях между родителями.