Несостоявшаяся революция

Соловей Валерий Дмитриевич

В общем, политический русский национализм не представлял сколько-нибудь серьезного вызова режиму. Он не стал и, главное, не пытался стать субъектом, самостоятельным игроком российской политики, а оставался ее объектом, играя, по фразе из известного романа, роль «болвана в польском преферансе». Более того, посредством политической полиции режим небезуспешно манипулировал русским национализмом в собственных целях.

Его интерес состоял в том, чтобы создать из антисемитского русского национализма благоприятный фон для восприятия самое себя западным общественным мнением и западными политиками. Получите нас или вы получите русский фашизм — такой сигнал посылался на Запад. Создание выигрышного фона — классическая пиаровская стратегия, которая в данном случае успешно работала. Приведем один из наиболее впечатляющих примеров ее эффективности.

В остром политическом противостоянии

между президентом Борисом Ельциным, с одной стороны, и Верховным Советом во главе с Русланом Хасбулатовым и вице-президентом Александром Руцким — с другой, симпатии Запада всецело находились на стороне президента.

Однако когда «Белый дом» в сентябре 1993 г. был превращен в концентрационный лагерь в центре Москвы, когда кульминационная фаза конфликта чрезмерно затянулась, то западные лидеры стали задумываться о том, не принудить ли Ельцина к переговорам и компромиссу с парламентом. И тут случилась весьма любопытная вещь: колонна РНЕ, защищавшего «Белый дом», маршем прошла вокруг осажденного здания. При этом бойцы организации были одеты в черную форму со стилизованной свастикой (т. н. «коловратом») и выбрасывали руки в нацистском приветствии. Картинка, до боли напоминавшая германскую хронику 1930-х гг. Реакция высокопоставленных западных зрителей, включая американского президента Билла Клинтона, была предвидимой и однозначной: против фашистской угрозы в ядерной стране приемлемы любые средства.

Был ли этот марш случайностью или провокацией («подставой», говоря современным языком) — вопрос, на который мы не знаем ответа. Хотя в ретроспективе таких «случайностей», в том числе с РНЕ, набирается так много, что они больше похожи на закономерность.

Эмпирически прослеживается зависимость между интенсивностью внутрироссийских дебатов о фашистской угрозе и обсуждением в законодательных и правительственных институтах некоторых западных стран вопроса о квоте для приема евреев-беженцев. Дабы не быть голословными, поделимся личными наблюдениями.

Что называется, на «голубом глазу», одного из авторов книги представитель российской еврейской организации просил живописать членам западной делегации ужасное положение евреев перед лицом надвигающегося русского фашизма. С какой целью? Да просто в этой стране решили урезать еврейскую иммиграционную квоту.

Еще один, поистине комический случай из того же ряда. Пожилой академический ученый полтора десятка лет тому назад написал книгу о «русском вопросе». Как свойственно подавляющему большинству подобных книг, в ней не лучшим образом характеризовались евреи и их роль в отечественной истории XX в. Попросту говоря, от книги изрядно попахивало антисемитизмом. Так вот, преподававшие в зарубежных университетах сотрудники академического института (к слову, специализирующегося на изучении этнической проблематики), где работал сей исследователь «русского вопроса», обратились к своим западным работодателям со слезной просьбой продлить их контракты, ибо в Российской Академии наук свили гнездо фашисты. Под бойкими перьями грантоискателей безобидный старик, награжденный несколькими боевыми наградами за Великую Отечественную, превратился в главу могущественной фашистской организации.

В целом тематика русского фашизма представляла последние 15— 20 лет тему материально небезвыгодных интеллектуальных спекуляций. Ведь «борьба» с ним велась исключительно на западные фанты. Не то чтобы фашизма в России вообще не было — подобные заявления были бы неправдой. Но вот его влияние, потенции и перспективы, мягко говоря, гиперболизировались. Это относится и к русскому национализму в целом, который, перефразируя название знаменитой книги Эриха Фромма, скорее казался, чем был.

Национализм стал фактом общественного сознания именно благодаря электронным СМИ, хотя его подача была исключительно и всецело негативной. Телевизионщики умело окарикатурировали и демонизировали и без того не очень-то привлекательный национализм. Например, для интервью намеренно выбирались его самые неадекватные представители, в то время как вменяемым людям просто не давали ходу на экран. Вряд ли это делалось по приказу — скорее, по зову сердца. Для отечественной медиакратии в полной мере характерно то экзистенциальное отрицание русского этнического, о котором говорилось в начале книги. А уж о русском национализме и говорить нечего — абсолютный враг.

Однако негативное освещение русского национализма не только сделало ему первоклассную политическую рекламу, но и вообще легитимировало националистический дискурс, националистическую тему в России. В каком-то смысле можно даже сказать, что русский национализм самим своим существованием обязан, в первую очередь,

врагам и недоброжелателям. Это парадоксальное следствие медиати-зированного общества: в нем существует л ишь то, о чем говорят по «телеящику», причем совершенно неважно, говорят хорошо или плохо. (Сей немудреный секрет быстро постиг Владимир Жириновский.)

Хотя СМИ говорили о русском национализме плохо или очень плохо, несравненно более важно, что они говорили о нем постоянно и порою даже очень много. Тогда как в советское время русский национализм попросту отсутствовал в медийном пространстве. В плане борьбы с национализмом советская стратегия его замалчивания была несравненно более мудрой, чем истерическая демонизация 1990-х гг. И вот почему.

Из психологии массовой коммуникации хорошо известно, что интенсивное и постоянное нагнетание информации — не важно, позитивной или негативной — о каком-либо объекте ведет к тому, что он буквально вбивается в массовое сознание, прочно укореняется в ментальной карте. В то же самое время человеческая психика способна воспринимать негативную информацию лишь до определенного предела, перенасыщение ею ведет к инверсии: демонизируемый объект начинает восприниматься с интересом и даже одобрением.

Националистам, глубоко ненавидящим «тель-авидение», стоило бы поблагодарить его за бесплатную рекламу, без которой о них мало бы что знали. Электронные СМИ не только легитимировали националистический дискурс в массовом сознании, но и, в каком-то смысле, пусть даже против своей воли, сделали его интересным и привлекательным. А уж если националисты не смогли воспользоваться плодами медийной ситуации, то это их собственная вина.

Идеология и политико-идеологическая дифференциация современного русского национализма составляют одну из излюбленных тем для тех, кто профессионально занимается его изучением. На сей счет написано изрядно, в том числе авторами этой книги346. Написано явно больше, чем явление того заслуживает. Калькулирование идеологических различий между мелкими группками и крошечными партийками — занятие сродни изучению сегментов дождевого червя: существующие различия не только ничтожны в сравнении с общим, но и вряд ли заслуживают внимания.

346 См.: Соловей В.Д. Современный русский национализм: идейно-политическая классификация // Общественные науки и современность. 1992. № 2; Он же. Фашизм в России: концептуальные подходы // Демократия и фашизм / Современный политический лексикон. Вып. 5. М., 1996; Он же. Национал-радикализм // Политические партии России: история и современность. Учебник / Под ред. А. И. Зевелева, В. В. Шелохаева, Ю. П. Свириденко (отв. редакторы). М., 2000; Верховский Александр, Папп Анатолий, Прибылов-ский Владимир. Политический экстремизм в России. М, 1996; Верховский А., Прибыловский В. Национал-патриотические организации в России. История, идеология, экстремистские тенденции, М., 1996; Верховский А., Михайловская Е., Прибыловский В. Национализм и ксенофобия в российском обществе. М., 1998; Лебедев Сергей. Альтернатива справа. Национально-патриотическое движение в России. Историческая традиция, идеологические направления и перспективы. СПб, 1999; Лихачев В. Нацизм в России. М., 2002; Тарасов Александр. Бритоголовые //Дружба народов. 2002. №2; Он же. Скинхеды в путинской России: новейшие тенденции // Индекс / Досье на цензуру. 2005. №22; Он же. Меняющиеся скинхеды. Опыт наблюдения за субкультурой // Дружба народов. 2006. №11; Верховский А. Политическое православие: русские православные националисты и фундаменталисты, 1995-2001 гг. М., 2003; Путями несвободы: (Сб. статей) / Сост. А. Верховский. М., 2005; Лихачев Вячеслав, Прибыловский Владимир. Русское Национальное Единство, 1990—2000. В 2-х т. Stuttgart, 2005; Цена ненависти: национализм в России и противодействие расистским преступлениям: (Сб. статей) / Сост. А. Верховский. М., 2005:

Идеология и программы

Что же объединяет различные течения русского национализма? Прежде всего то, что составляет ядро, идеологический инвариант национализма как такового: нация провозглашается выше всех других форм групповой солидарности и выше всех других принципов политической легитимности — монархического, классового и религиозного.

В отечественных интеллектуальных кругах весьма влиятельна интерпретация нации в русле гражданско-территориальной (политической) / этнической дихотомии или, проще говоря, общности по «почве» и по «крови». Соответственно, делается вывод: национализм может быть политическим или этническим, при этом за первым резервируются позитивные (прогрессивистские) коннотации, за вторым — негативные.