Несостоявшиеся столицы Руси: Новгород. Тверь. Смоленск. Москва
Шрифт:
С другой стороны, и Европа вызывала в России серьезный интерес, способствующий определенному сближению. При этом сближению на первом этапе совершенно не мешало появление в начале XVI в. в России целого пласта словесности религиозно-мессианского, «имперского» направления, из которого наибольшую известность получило «Послание» инока Филофея, содержащее представление о Москве как о Третьем Риме. Это «имперское» течение непосредственно после своего возникновения не было принято как основа для государственной идеологии, и даже в XVII в. Юрий Крижанич решительно заявлял: «Не друг нам тот, кто зовет наше королевство Третьим Римом» [ Крижанич
К тому же восходящая к общим для всей христианской традиции ветхозаветным пророчествам идея «четырех царств перед концом света» вместе с теорией «перемещения империи» вообще изначально не имела ничего общего с идеями изоляционизма [см., напр.: Рое М.Moscow, the Third Rome: the Origins and Transformations of «Pivotal Moment». P. 412–429]. Характерно, что концепция «Москва — Третий Рим» лежала тогда в русле общеевропейских тенденций и являлась в чем-то аналогичной идеям трактатов, появлявшимся почти одновременно:
— во Франции со времен Кретьена де Труа публично учили тому, что «Франция — наследница Рима и другой империи никогда более не бывать»;
— в Англии в «Книге мучеников» Джона Фоукса утверждалось, что англичане — избранный народ, предназначенный восстановить религиозную истину и единство христианского мира;
— немецкий хронист XII в. Оттон Фрайзингер строил цепочку «избранных» империй от Рима до Священной Римской империи германской нации;
— в Испании де Пеньялос заявлял, что «от самого сотворения мира испанец поклонялся истинному Богу и средь рода человеческого был первым, кто воспринял веру Иисуса Христа…».
Эти взгляды, как очевидно, не исключали развития связей между европейскими государствами, и очень странно полагать, что схожее, общее для многих формирующихся европейских этносов, «третьеримское» учение должно было именно для Москвы означать неизбежное движение к изоляционизму.
(4) «Колонизационные» планы и стремления Европы.
В эпоху Великих географических открытий Центральная Европа оказалсь практически лишена доступа к ресурсам новых «заморских колоний». И страстное желание исправить эту несправедливость за счет земель на Востоке прекрасно сформулировал Матвей Меховский: «Южные края и приморские народы вплоть до Индии открыты королем Португалии. Пусть же и северные края с народами, живущими у Северного океана к востоку, открытые войсками короля польского, станут теперь известны миру» [ Меховский М.Трактат о двух Сарматиях; см. также Tractatus de duabus Sarmatiis Asiana et Europiana et de contentis in eis, Cracoviae].
Но почему же это самое вроде бы «неизбежное» русско-европейского сближение сошло на нет к середине XVI в.?
Причины такого итога «сближения» вытекают из причин, это «сближение» породивших.
(-1) Тактические интересы европейских государств и России.
Из проведенного выше анализа прекрасно видно, что к 20-м гг. XVI в. эти самые «тактические причины сближения» были исчерпаны: Габсбурги договорились с Ягеллонами в ходе масштабного Венского конгресса 1515 г., собравшего основных действующих лиц центральноевропейской политики, а датские короли достигли «определенных» успехов в укреплении своей власти над Швецией.
(-2) Стратегические интересы европейских государств и России.
«Стратегическое партнерство» XV–XVI вв. серьезно подрывали не слишком значительный объем и специфический «колониальный» характер русско-европейской торговли. Другой проблемой оказалось отсутствие
(-3) Внутренние проблемы европейских государств и России.
Европа в XVI в. вступает в одну из своих многочисленных «эпох масс», когда идеология широких социальных движений входит в «высокую» политику. А очевидный «религиозный» характер основных социальных движений в такой обстановке практически исключает возможность успешных союзов со «схизматиками»/«латынянами» — «чужими» по принципиально важному религиозному признаку. Более того, наличие таких упорствующих в своих заблуждениях «чужих» очень помогает в выстраивании собственных идентичностей через противопоставление себя русскому/европейскому антимиру, наделенному, как хорошо видно на примере анализа сочинений Герберштейна, всеми качествами, что должны отличать недочеловека.
(-4) «Колонизационные» планы и стремления Европы.
В XVI в., как мы знаем, продемонстрированные «колонизационные» планы Европы столкнулись с неустранимым противоречием между весьма посредственным «колонизационным» потенциалом Польши и Германии — и крайне низкой «колонизационной» податливостью «восточного» направления вообще и России в частности.
Все вместе это привело Московскую Русь к периоду весьма холодных русско-европейских отношений. Как видим, по той же дороге, скорее всего, пошла бы и Тверская, и Новгородская Русь. Разве что более мирное развитие отношений с Великим княжеством Литовским и Польшей могло бы потенциально снизить накал ягеллонской пропаганды что против Новгородского государства, что против Великой Твери, что против Москвы Ивана Молодого и Дмитрия Ивановича.
Глава 8
Эволюция Московского Царства и московская альтернатива
Среди мириад идиотских утверждений касательно русских чемпионом является сказка об их предрасположенности к авторитарному стилю правления. Другим распространенным заблуждением является вера во врожденное стремление русские к расширению своих границ силой оружия.
С идеей имманентного русского империализма часто связывают столь же неверную концепцию русского мессианизма, выдуманную русскими философами XIX в., перечитавшими Гегеля на ночь глядя.
И все это приводит нас к, наверное, наиболее распространенному заблуждению касательно русских, утверждающему, что они — европейцы.
1. Государство и общество Московской Руси
Думаю, все внимательные читатели к этой главе уже заметили, что для меня любимейшей (хотя и не обязательно лучшей) эпохой в отечественной истории являются XIV–XVII вв., время Великого княжества Тверского, Великого княжества Московского и Московского Царства. Такие предпочтения, мягко скажем, не слишком распространены. Кто-то считает лучшим временем советский период нашей истории, кто-то — петербургский, кто-то любит домонгольскую княжью Русь, кто-то покорен «легендарным» догосударственным временем, кто-то считает мерзостью и пакостью все государства, все общества, существовавшие на наших землях.