Нестандартный ход 2. Реванш
Шрифт:
За год участия в дизайнерских показах и различных съемках Элиза сделала вывод, что этот адский труд совершенно того не стоит. Если бы не её отрешенность и умение держаться особняком, а также боль неразделенной любви, из-за которой всё вокруг меркло, она вполне могла бы сойти с ума среди такого контингента. Нужно было иметь стальной стержень, чтобы тебя не сожрали предельно требовательные работодатели и другие завистливые модели. Не реагировать на агрессию и провокации, не вмешиваться в постоянные потасовки и закрывать глаза на подставы, которые в коллективе были не редкостью. А еще — не обращать внимания на болезненность, невменяемость и срывы. Расстройство
Быть может, ей удалось более-менее нейтрально пройти этот путь, потому что рядом была Ася, которая страховала и готова была зубами разорвать любого обидчика, чувствуя ответственность за Элизу. А, возможно, дело действительно в том, что девушка находилась в туманной серости и часто даже не замечала, что происходит. Она жила роботом, четко выполняющим указания. И работала, бывало, по шестнадцать-восемнадцать часов в сутки, если речь шла о съемках для каталогов. Там забывалось собственное имя, а не просто события из жизни. А потом, когда в конце ты видел красивую сочную картинку как результат, сам собой напрашивался вопрос: неужели вот ради этого девушки готовы терпеть все мучения? Невыносимые погодные условия — если кадры снимают на улице, слепящий свет прожекторов, вспышек, исходящий от них адский жар, отсутствие стеснительности, когда тебя в четыре руки между сменой образа переодевают женщины-работники, совершенно не церемонясь и не заботясь о твоем комфорте. Антисанитария среди визажистов, пренебрегающих элементарной гигиеной, нарушенный сон, гормональные скачки и многое другое.
Если ставить себе целью славу и популярность — для кого-то эта цена вполне приемлема.
Элиза ставила другую цель — забыться. И терпеливо проживала так месяц за месяцем. Поэтому жизнь, как таковую, в первый год своего пребывания в Париже она не помнила…
Только такими кошмарными обрывками в полудреме подобное существование и может являться тебе спустя несколько лет…
К ночи девушке стало хуже. Появился надсадный кашель. Пришлось с прискорбием признать, что заболела, и заказать лекарства через курьера. После приема которых она снова уснула на долгие часы.
Воскресенье прошло в схожем режиме. За исключением того, что Элиза заставила себя поменять мокрое постельное белье на свежее и принять душ, чтобы смыть липкий пот.
Её состояние смело можно было назвать прострацией и даже бредом. Девушка не понимала зачастую, спит или бодрствует, словно балансировала где-то между.
Ощутимо ныл и пульсировал шрам на руке, который она неконтролируемо чесала, пытаясь отогнать назойливые воспоминания, ставшие продолжением вчерашних флешбэков. Но в какой-то момент, вновь провалившись в тягучую полудрему, всё же ослабла настолько, что отпустила сопротивление, и поддалась играм беснующейся памяти. Вспомнила тот самый день, поставивший точку в её метаниях.
Мужчин было очень много. И в окружении Аси, и в повседневной жизни. Какая-то часть из тех, кто пытался добиться внимания Элизы, поначалу была очень настойчива, но энтузиазм вскоре разбивался о её стойкое равнодушие. Состоятельные среди них пытались купить девушку дорогими подарками, один раз дело дошло до абсурда — под окнами квартиры стояла новая машина, перевязанная лентой. С трудом удалось уговорить убрать это нелепое позерство. Но подарки поменьше Ася заставляла её брать: брендовую одежду, парфюмерию, украшения, сертификаты и даже путевки на курорты. Ну, как заставляла… сама принимала их и ставила Элизу перед фактом,
А менее состоятельные «радовали романтикой» — цветами, стихами и… идиотскими обещаниями то украсть, то покончить с собой. Это всё напоминало девушке раннюю юность, когда она окончательно смирилась с тем, что достойные парни, которые могли бы ей понравиться, избегали её, считая слишком недосягаемой, а вот идиоты и самоуверенные ничтожества — наоборот, одолевали со всех сторон.
Бывало, Элиза смотрела на очередного ухажера в суете этих фальшиво сверкающих для неё дней и размышляла, почему не может хоть кому-то из них дать шанс. Злость на свою собственную никчемность и несостоятельность как женщины копилась в ней очень долго. Сначала это были ненавязчивые звоночки где-то там на дне сознания. Но со временем они незаметно становились всё громче и громче. И в один прекрасный момент вылились в дикий шквал вопросов, стоящих в ушах на репите.
Будешь хранить себя для него? А разве ты ему нужна? Он бы отпустил тебя, если так? Думаешь, он там соблюдает целибат? Надеешься на что-то после целого года молчания?
Этим вопросам не было конца и края. Они рождались из недр, куда Элиза старалась запихнуть обиды и боль, и прорывались сквозь выстроенные стены, расшатывая их.
И однажды девушка поняла, что клокочущая в ней злость на Рому должна найти выход. Эта ярость отравляла её еще сильнее, чем унылая обстановка вокруг. Мысль о том, что Разумовский давно забыл о ней, пока она совершает никчемные потуги не вспоминать о нем сто раз на дню, убивала. Несправедливостью. Непринятием такого положения вещей. Почему так?! Неужели нельзя избавиться от этих душевных стенаний, разрушающих её до неузнаваемости?! Где та сильная личность, поставившая себе цель и идущая к ней напролом? Откуда взялась неопознанная субстанция вместо неё?!
Метод был определен. Клин клином вышибают.
Элиза понимала, что ей не нужен разовый секс, от него ей станет только хуже, она потеряет уважение к себе, если пойдет на поводу импульсивности и затащит кого-нибудь в постель, чтобы тупо поставить галочку и таким способом отомстить эфемерному образу Ромы в своей голове. Потому что настоящему Роме — плевать! Надо было просто смириться с этой правдой.
И тоже научиться «плевать». Ведь излечиваются же как-то другие люди, полюбившие не тех и не так.
На протяжении месяца девушка стала пристальнее присматриваться к мужчинам в своем окружении. Ей нужна была достойная особь, к которой она смогла бы питать интерес. Чтобы «замена» была стоящей. Соответствовала потере. А, может, и превзошла бы. Ну не единственный же в своем роде этот чертов Разумовский?!
И чтобы не обманываться, Элиза категорически не рассматривала кандидатуры брюнетов. Не хватало только обнаружить, что выбрала копию бывшего, чтобы его же и забыть.
И спустя какое-то время ей удалось отыскать идеальный вариант.
Это был один из спонсоров. Очень солидный молодой мужчина с вполне себе нормальным международным именем Даниель. У него были потрясающего серого оттенка умные глаза и вьющаяся блондинистая шевелюра. А улыбка — мечта. Он сам несколько раз заговаривал с Элизой на мероприятиях и заслужил расположение девушки своей нетривиальностью. Галантный, интересный и порядочный. Она позволила ему ухаживать за собой. Побывала впервые в жизни на нескольких свиданиях. И уверилась, что готова пойти дальше, когда мужчина как-то поцеловал её, проводив до дома.