Нестандартный ход 2. Реванш

verdes De ojos

Она только и успела присесть и выпить несколько глотков минералки, когда тенью над ней возвысился никто иной как Рома.

И рот непроизвольно приоткрылся от прозвучавшего:

— Станцуешь со мной?..

Господи. Мания у этих братьев, что ли? Танцевать и заставать её врасплох.

Отказаться неприлично. Согласиться — неразумно.

Тем не менее… рука автоматически порхает в его протянутую ладонь, и через мгновение они вышагивают под какую-то лирическую композицию.

Элиза даже не имеет возможности сориентироваться в ощущениях, Разумовский сразу идет в наступление своими вопросами:

—

Объясни мне одну интересную вещь, — пауза и взгляд глаза в глаза. — Как так получается, что команда юристов, которые считаются профессионалами и не первый год работают в сфере строительства, зная все нюансы, не смогла обнаружить такую крупную подставу в виде подделанной лицензии? А новичок — смог?

Девушка мгновенно испытала головокружительное разочарование. То есть, он повел её танцевать, чтобы… обсудить вчерашнее совещание?.. Хотя, это логично. Кроме семейных и рабочих отношений их уже ничего не связывает. В семье проблем нет — значит, и обсуждать нечего. Остается работа. Ну да.

Трудно признаваться в этом самой себе, но… ждала и хотела Элиза совершенно другого… Пусть и осознавала, что беспочвенно.

Она смотрела на него и не понимала, что ей на это можно ответить?..

Как и когда-то в прошлом, нутро всколыхнул самый настоящий бунт, грозившийся вылиться в нечто грубое и язвительное. Словно дежавю, его замечания вновь задевают своей двоякостью: поди разберись, этот человек тебя оскорбил… или всё же похвалил?

— Так и будем молчать? — интересуется мужчина спустя время, не прерывая зрительного контакта. — Я пока думаю. — Это были настолько сложные вопросы? — Я думаю не над ними. Над формулировкой ответа: надо корректно, а хочется — нецензурно.

В глубине темных глаз появляются смешинки. А уголки рта дергаются в скупой полуулыбке. Разумовского, кажется, это позабавило. Надо же. А ведь девушка преследовала цель задеть.

— Не сдерживайся, Элиза.

— Благодарствую, Роман Аристархович, — кривится на иронию в его голосе, — очень щедро и самоотверженно с Вашей стороны. Начнем с того, что халатность и невнимательность остальных сотрудников — не моя забота. Я не собираюсь анализировать ситуацию. А закончим тем, что мне не нравится твой покровительственный тон и менторская оценка.

— Все-таки уложилась в корректную версию, — хмыкнул Рома, слегка качнув головой.

— Я старалась.

— И все же...

— Нет, Рома, — резко перебила Элиза, — давай договоримся. Сними с себя эту функцию: не надо контролировать меня. Сомневаться, искать подвохи, направлять и прочее. Не веди себя, как раньше. К черту твое благородство! Так яснее? Я не нуждаюсь в твоей «родственной» опеке. Считай, мы незнакомы и просто работаем под одной крышей. Нейтралитет эти два месяца меня вполне устраивал. Продолжим в том же духе.

А вот теперь его взгляд приобрел прежнюю непроницаемость.

Девушка отвела глаза в сторону, сфокусировавшись на остальных парах, кружащихся в приятной полутьме зала. Продолжать разговор не было ни малейшего желания. Казалось бы, выдохни, ведь ты обозначила свою позицию. Расставила так называемые точки над «i». Но злость лишь возрастала.

Вполне возможно, что Разумовский даже чувствует, как ее начало потряхивать.

И буквально на последних словах песни она неожиданно обнаружила стоявших ближе к выходу Лену и Алекса. Видно,

что они совсем недавно вошли, и оба неотрывно наблюдают за Элизой и Ромой. Первая — с сосредоточенным напряжением. Второй — с удивлением вперемешку с недовольством.

— Ты спишь со своей секретуткой, — констатирует она вдруг с короткой усмешкой, и это уже не было шутливым вопросом, как несколько лет назад.

— Лена моя помощница, — спокойно отвечает Разумовский, который тоже смотрел на прибывших гостей.

И Элиза смеется. Иронично. Печально. Разочарованно.

Честный и порядочный мужчина, он не отрицает сам факт, лишь делает «существенную» поправку на должность.

Рома поворачивается к ней и вновь заглядывает в глаза. В какой-то момент девушке кажется, что он хочет что-то сказать. Но мужчина слегка поджимает губы, остановившись, когда звучит последняя нота. А Элиза тут же резче, чем требовалось, вырывает свою ладонь и бросается прочь.

Где-то на полпути ее настигает Дашков, вопросительно приподнявший брови. Она наигранно весело хмыкает и выпаливает на одном дыхании:

— Да, Лёш. Руслан Разумовский и есть мой зять. Он младший брат Ромы. А Рома... — неосознанно прикрывает веки и, слегка качнув головой, снова открывает. — Рома — мой бывший муж...

Эту фразу вслух она произнесла впервые. Но произнесла безапелляционно.

[1] СРО — саморегулируемая организация, с 2010 г. официально выдающая свидетельства о допуске к строительству.

Глава 5

«Родной — тот, чья боль тебе больнее собственной». М. Цветаева

Рассказ о своем прошлом у Элизы вышел скупым. Что-то сродни «Упал. Очнулся. Гипс». Была замужем год. Не сошлись характерами. Уехала по приглашению Аси во Францию пробовать себя в модельной сфере. Вернулась и по воле случая попала с бывшим в одну рабочую среду. Ну, плюс в семейной тоже пересекаются иногда.

Алексу вполне хватило и этой скудной информации. Он понимал, что на большее рассчитывать не стоит, и мудро довольствовался малым. Но всё чаще и чаще девушка ловила на его губах самодовольную улыбочку, которой тот окидывал Разумовского, если они пересекались где-то в здании. Будто Дашков самолично провозгласил себя павлином-победителем в брачных играх за самку. Но раздражало её не столько это мальчишество, сколько чересчур повышенное внимание, которое мужчина стал ей оказывать именно прилюдно. Вообще-то, Элиза, наоборот, стремилась оставлять свою личную жизнь в тени. Ей не нравились публичные проявления и расстановки ролей. А, может, к этому ее приучил когда-то Рома...

В преддверии Восьмого марта мужская составляющая компании приготовила женщинам подарки в виде различных подарочных сертификатов. А Алекс решил от себя вручить каждой по букету символичных тюльпанов. А вот Элизе преподнес необъятную корзину нежнейших розовых пионов. Девушка приняла цветы с благодарностью, не решаясь вновь заговорить о раздражающей её показушности. Правда, их так и пришлось оставить на столе, потому что она направлялась не домой.

Видавшая виды многоэтажка в спальном районе встретила её мрачной тенью, пропитанной серостью морозного марта. Во дворе дома было полно рытвин, и таксист, подвозивший девушку по адресу, то и дело ругался себе под нос.