Нестор Иванович Махно
Шрифт:
В ту пору Махно был мелкой сошкой в «Союзе». Поэтому выдать его властям или специально подставить под удар полиции не считалось у экспроприаторов большим грехом. И когда 19 октября 1907 г. они совершили вооруженное нападение на почту в Гуляйполе, убив при этом почтальона и десятского, а потом началось следствие, фамилия Махно появилась в полицейских протоколах первой, причем как самого активного участника. Не столько ради восстановления справедливости, а чтобы не завести следствие в тупик, судебный следователь заявил: «Махно участвовать в нападении на почту не мог, так как в это время содержался в Александровской тюрьме по постановлению моему от 5 октября 1907 г.» [8] . Полиция решила даже выпустить его из-под стражи под залог. Его мать уговорила заводчика Й. Виглинского
8
Там же, л.9.
Однако дни ее были уже сочтены. Уездный исправник Караченцев видел в Махно опасного человека, которого не просто заставить свернуть с избранного пути. И 11 июля 1908 г. он послал на имя екатеринославского губернатора рапорт, в котором говорилось: «Я нахожу, что пребывание его, Махно, на свободе может повлечь за собой новые, более тяжелые преступления, не исключая и убийства чинов полиции, почему покорно прошу разрешения Вашего Превосходительства об изменении принятой против Махно меры пресечения — заменою поручительства на личное содержание под стражей или же об аресте его до суда в порядке положения о государственной охране» [9] .
9
Там же, л.18.
В том же месяце большинство членов «Союза бедных хлеборобов» было арестовано, Прокопий Семенюта погиб, и полиция разыскивала тех, кто оставался на свободе. 26 августа на ст. Гуляйполе, во время стоянки поездов, курсировавших между Александровском и Екатеринославом, был арестован Нестор. В это же время там оказался руководитель организации Антони. Из них двоих полиция решила в первую очередь схватить Махно, благодаря чему Антони удалось бежать за границу. Вернувшись в СССР лишь в 70-е годы, он рассказал о случившемся в ту летнюю ночь. Махно всю жизнь считал, что выдал его член их организации Н. Альтгаузен. Истинными же предателями оказались его ближайшие друзья Н. Зуйченко и И. Левадный, давшие на предварительном следствии ложные показания об участии Махно в убийстве провокатора Гуры и подведшие его под военноокружной суд.
Попав в 1909 г. в Александровскую тюрьму, Махно стойко держался на допросах и никого не выдавал. Однако, вернувшись в камеру, с присущей крестьянам дотошностью рассказывал соседям о «подвигах» гуляйпольских анархистов. Так, он поведал соседу по нарам, некоему А. Сидуре, об убийстве пристава Караченцева, назвав при этом одного из участников дела, С. Кравченко. Эта информация стала известна тюремным властям, когда, оказавшись в Псковской тюрьме, Сидура при допросе в обмен на смягчение ему наказания сообщил эти сведения жандармскому ротмистру. Тот не замедлил срочно переслать их Екатеринославскому губернскому жандармскому управлению. Кравченко арестовали [10] .
10
ЦГИА УССР в г. Киеве, ф.313, оп.2, д.2579, л.261.
Еще 1 сентября 1908 г. тюремщик Рыжко перехватил записку Махно Левадному: «Берите на себя дело». Полицейские чины пытались добиться от Махно каких-либо признаний, но тот хладнокровно ответил, что хотел посоветовать своему товарищу давать правдивые показания. Сам он не пал духом и лелеял надежду на побег. Вскоре тюремщики перехватили новую его записку: «Товарищи, напишите, на чем остановились: будете ли что-нибудь предпринимать? Сила вся у вас, у нас только четыре человека. Да или нет — и назначим день. До свидания, привет всем» [11] . Полицейским стало ясно, что заключенные готовят побег и один из его организаторов — Махно.
11
Неволин Н Г. Махно и гуляйпольская группа анархистов. — Каторга и ссылка, 1927, № 5, с. 75–76.
5 января 1910 г. при перевозке гуляйпольских анархистов из Александровска в Екатеринослав
12
Центральный государственный исторический архив в Москве (ЦГИАМ), ф.623, оп.4, д. 15002, лл.24, 41.
В этой тюрьме он пробыл почти полтора года, пережив там самые страшные дни своей жизни. С 22 по 26 марта 1910 г. в Екатеринославе состоялся суд над группой анархистов-коммунистов. Их судил Одесский военно-окружной суд. Приговор Махно — высшая мера наказания [13] . 52 дня он мучился в камере, еженощно прислушиваясь к каждому шороху и ожидая прихода палача с тюремным священником. Однако в момент вынесения приговора (благодаря вышеупомянутому поступку матери) ему не хватало до совершеннолетия (21 год) полгода, что спасло его от смертной казни. Подписал помилование министр внутренних дел П. А. Столыпин.
13
Центральный государственный военно-исторический архив (ЦГВИА) СССР, ф.801, оп.7/67, д.10/59, лл. 132–152.
Махно считал, что остался жив благодаря хлопотам матери, которая с помощью родственников и соседей написала письмо вдовствующей императрице о помиловании сына. Послание якобы попало к Марии Федоровне в день ее именин; будучи в хорошем настроении, она отменила смертный приговор. 2 августа 1911 г. вместе с другими 11 каторжниками Нестор был отправлен в Москву. Его везли в ручных и ножных кандалах. 4 августа он впервые через зарешеченное окно увидел «первопрестольную», а через час за ним закрылись железные ворота московской центральной пересыльной тюрьмы — Бутырской. Новоприбывший каторжник вскоре попал в камеру, где судьба свела его с анархистом П. А. Аршиновым (Мариным). Тот оказал на Махно большое влияние и, по сути дела, впервые познакомил с теорией анархизма.
В «Бутырках» Нестор подорвал здоровье. Упрямый, не желавший смириться с бесправием, с тяжелым режимом, он постоянно спорил с начальством и часто сидел в холодном карцере. 14 октября 1911 г. тюремный врач обнаружил у него чахотку и отметил, что заключенный приобрел эту болезнь во время содержания под стражей. В тюремной больнице ему было удалено одно легкое. Махно переносил превратности судьбы стойко, не падал духом и верил, что рано или поздно ему удастся вырваться на свободу. Из Гуляйполя он получал на Пасху письма от матери, иногда от братьев, близких и соседей. Брат Григорий призывал Нестора «обратиться к Иисусу Христу», который его защитит и спасет от бед. Ко дню рождения приходили поздравительные открытки от жившей в Гуляйполе любимой девушки Нюси Васецкой.
Махно скучал по дому, просил родных писать почаще, побольше сообщать об их жизни, в одном из писем матери напомнил ей, как важно получать весточку от родного человека, когда находишься в беде: «Ведь помнишь, как радостно нам было, когда мы были дома, а Савва в Японии, в плену, и когда получили мы от него письмо, отражающее собой всю жизнь его. Как больно, тяжело и в то же время радостно нам было от того, что он жив, что у него есть надежда быть в живых и возвратиться на родину. Так ожидаю я от Вас и Нюси письма, которое мне скажет, что вы обе живы-здоровы, что у Вас, мама, есть надежды на здоровую жизнь и на счастье увидеть меня возле себя, а у Нюси надежды на ее счастливую юную жизнь, познающую свое призвание, и также видеться со мной. Я от одного только воспоминания прихожу в неописуемое упоение» [14] .
14
ЦГИАМ, ф.623, оп.4, д.15002, л.57.