Нестрашная сказка 3
Шрифт:
– О! Точно! Вспомнил. Еще до... ну в общем, до моих больших злоключений... так стой!
Вскочила Ойя, затрубил окончательно проснувшийся раджа. Энке завертелся на месте, потом шагнул в вонючий угол к болящему.
– Хочешь, обратно человеком стать?
– потребовал джинн у слоноголового.
– Только в обмен на булавку. То есть, я тебе - ага, а ты ее - мне?
Раджа подскочил, будто снизу кольнули. Только вчера помирал! Всем своим видом, всем естеством, хоботом, руконогами и просто ногами он молил, требовал и выражал безоговорочное и полное согласие.
– Ага, - кивнул Энке.
– Гляди, не
Застежка булавки подалась легко, будто смазанная. Лекс ее только что пытался разнять, чуть пальцы себе не сломал. Камень в оголовке мигнул и потух.
Эфир мгновенно успокоился: не сыпало, не трясло, не ухало под ложечкой. Лекс посмотрел на собственные раскрытые ладони. Пальцы ходили ходуном. Протяжно на одной ноте пела Эхайя.
Вместо грузной шерстистой туши в углу на грязных тряпках сидел довольно молодой человек с чистой смуглой кожей, тонким профилем аристократа и совершенно седыми волосами. Он ощупывал свое лицо, не в силах еще поверить.
Во парню счастье-то привалило! Побегай ка десять лет по лесам и полям, все зная, все понимая, но не в состоянии что-либо изменить.
Раджа поднялся с гнилых тряпок, обнял Ойю и прижал ее к себе.
– О! Тут полная благодать. Можно смело оставлять болящего. Девочка с мамашей ему пропасть не дадут, - заключил Лекс.
– А нам надо поспешать. Медленно и печально следуем к выходу. Если с потолка посыплются камни, бросай булавку. Не хватало, тут погинуть за здорово живешь.
Они пятились, стараясь держаться открытых пространств. Но ничего не происходило. Бубнили голоса. Провожать гостей никто не вышел. И то ладно. Мало ли, раджа передумает и кинется возвращать собственность. За такую булавку можно целый сектор прикупить...
Железный конь Дисса вынырнул из ранних сумерек прямо на площадку перед полуразрушенным входом, развернулся на одном колесе и замер. Дисс проорал, перекрывая рев двигателя:
– Быстрее! Мы опоздали!
Лекс подбежал к люльке, из которой выскочила Ло, прыгнул в нее и сгреб женщину себе на колени.
– Энке!!!
– Я лучше пешком, - выпятил губу строптивый джинн.
– Ты там не пройдешь!
– рявкнул Дисс.
Конь уже разворачивался, когда Энке на ходу взлетел на заднее сиденье, и мертво вцепился в круглый поручень.
3
Ночь случилась темной и душной. Население городка еще по светлому времени попряталось. Большинство предпочитали подвалы. Так-то оно надежнее, если по улицам шарахается чужая пьяная солдатня. При чем, шарахается в надежде даже не на поживу - развлекались служивые. Все более-менее стоящее уже давно пограбили, кого надо урезали на голову и теперь вот слонялись без дела в ожидании наступления.
Анхель-Иолантис, которого Гуго про себя кликал Иолом, шагал впереди. Гуго следом. Они искали трактир. Есть хотелось, спасу нет. Рынок, на площади которого они днем давали представление, огораживала прочная решетка. В мирные времена торговцы товар по домам не тягали, на ночь оставляли тут же. Нынче ни один дурак не согласился бы бросить без присмотра хоть корку погрызенную. Решетку по темному времени запирали.
Через рынок было бы ближе. А так приходилось петлять сквозь дымные переулки. Кое-где на перекрестках в бочках дотлевал мусор, производя немного
Они как шли, так и свернули - гуськом. Бочка в дальнем конце узкого как кишка проулка не тлела, полыхала. От чего фигура Иола превратилась в черную кляксу. То ли из-за света, то ли из-за того, что паленый хлам сильно раздражал чувствительный нос, человека у стены Гуго заметил в самый последний момент. Тот стоял спиной. Штаны спущены. Поблескивали голые ягодицы - нужду пристроился справить.
Неосторожный Иол внимания на него не обратил, а Гуго опоздал. Стоило незадачливому колдушку сделать еще шаг, как писун развернулся и направил струю на парня. Тут Иолантису повезло, увернуться. Гуго сгреб его себе за спину и уже качнулся, дабы произвести сатисфакцию, когда почуял неладное. Они были рядом. И их было много. Человек пять, может, шесть притихли за углом, дожидаясь продолжения. Сейчас поздние гуляки ввяжутся, а те выскочат и потешатся вволю. Для того и бочку ярче запалили. На свету оно веселее.
Он понял, что может не удержаться. Все что он делал последнее время - держался. Не ввязываться, не лезть, не отвечать, понять, оценить... добраться до Катана. Только бы добраться до Катана!
Тогда в деревне Иол начал быстро выздоравливать. Дня три и уже сидел, даже говорить пытался. Ел, правда, много. Гуго замучился ему кашу таскать. Пенкарий начал порыкивать, мол, неча дом зорить, пригрели бродягу, так он и всю шайку за собой тащит. Быстро забыл, как тот бродяга от находников деревню спас. После очередного выговора Гуго сам на него рыкнул, подхватил миску с кашей и пошел себе мимо оторопевшего мужика.
Иол сидел на бревнышке возле дома Проклы. Та копалась рядом. Парень грелся. Рана под мышкой начала затягиваться. Но изнутри еще подтекала вязкая сукровица. Прокла казалась довольной. Такие раны быстро не заживали, а тут как на диво.
– Ур!
– Гуго сунул в руки Иола миску.
Тот подхватил, скривился от резкого движения. Прокла бочком, бочком двинулась к дому. Гуго давно понял, что она его смертельно боится. С чего бы казалось?
Иол смаковал, искоса поглядывая на волосатого спасителя, вычерпал все, выскреб остатки и облизал ложку.
– Позволено ли мне будет спросить? Простите, великодушно, не встречались ли мы с вами где-нибудь раньше?
Сам спрашивал, а сам тихонько отодвигался, не очень доверяя зверовидному мужику. Вдруг рассердится, хуже того, кинется? Прокла ему поведала, сколько тот народу положил, когда случился набег. И вообще, что-то с мужиком было неправильно. Свербело у колдушка под ложечкой, а от чего понять не мог.
– Ур-р-р!
Немой как-то по-звериному вытянул шею и зарычал с подвываниями, аж мороз по коже. То есть речь мужик понимал, ответить хотел, но не мог. Как так? Если слышит, почему говорить не может? Хотя, людей на голову больных встречать Иолантису приходилось. Может и тут история? Получил человек удар по черепу, а теперь мучается. Голова в отличие от немощного тела у колдушка работала нормально, он с кряхтением наклонился, подобрал прутик и начертил в пыли знак вопроса, без всякой впрочем надежды. Мужик скорее всего писать не умел. Но нарисовать-то мог! А тот прутик отобрал и вывел в пыли слово, от которого слабый колдушок чуть не рухнул с колоды.