Несущая свет. Том 3
Шрифт:
Служанка показала на мохнатый плащ из телячьих шкур и грубую тунику.
— Ты должна выкинуть это.
Ауриане показалось, что девушка хотела добавить: «Твои вещи такие грязные, что их лучше спалить и огне»
Затем обе удалились в соседнее помещение, оставив Ауриану наедине с ее болью, которая все нарастала. Никто не сказал ей, как долго придется ждать возвращения Марка Юлиана, а гордость не позволяла спросить об этом самой. Это смахивало на попрошайничество.
Ауриана одна гуляла по саду. Мелкий гравий, которым были посыпаны дорожки, хрустел под ногами, когда она шла по аллеям из аккуратно подрезанного кустарника, лавра, гранатника и сосен. Время ползло очень медленно. Так ползают после зимы змеи, исхудавшие и
«Меня бросили. Разве этот старик по имени Диокл не сказал, что Марка вызвала к себе императрица? Нет, ты совсем с ума сошла, если начала думать об этом. Думать так — значит отравлять свой разум ядом»
Чтобы отвлечься от грустных размышлений, Ауриана стала думать о том, как лучше защитить этот дом от нападения. «Вдоль стен, с которых видна долина, я бы расставила лучников, а за ними на склоне холма — катапульту…»
Ожидание становилось невыносимым. Ауриана прошла мимо скульптуры Дианы, выраставшей из кустов и поражавшей совершенством своих форм. Хотелось прикоснуться к этой каменной плоти и убедиться в том, что это статуя, а не живой человек. Наверное, тело императрицы выглядит точно так же — блестящее, гармоничное, без единого изъяна, белое как первый снег, маленькие упругие груди, похожие на спелые сливы. В ней, без сомнения, соединилась красота всех женщин. Императрица Домиция Лонгина, которая, как знают все горничные и невольники, прислуживающие на кухне, влюблена в него.
Ауриана закуталась получше в плащ, словно дом следил за ней, а она хотела укрыться от его взгляда. Ей стоило огромного труда удержаться от слез.
Подобно спицам в колесе, дорожки сада сходились к центру, где глазам Аурианы предстал восьмиугольный бельведер, переливавшийся перламутром в лунном свете. Строение это отличалось таким хрупким изяществом, что его можно было принять за храм бога цветов. Бельведер казался живым существом, которое притаилось в ожидании. Внутри него должно было происходить что-то таинственное. Страх проник в сердце Аурианы.
Это был «дом», который ей привиделся в горячечном бреду. В нем совершалось священное таинство новобрачия. Зачем его здесь построили? Над бельведером повисла серьезная, полная луна. Ауриана завороженно вглядывалась в нее, чувствуя, как ее все больше засасывает трясина страха. Она стремглав рванулась по гравийной дорожке к освещенному портику, который принадлежал к миру реальных вещей.
Вбежав в помещение, где на серебряном подносе стояли кувшины, Ауриана уселась на кушетку. Сейчас лучше всего сделать глоток вина и успокоиться. Где-то за шелковыми гардинами прятались обе горничные, которые изредка перешептывались и хихикали. Несмотря на их досадное присутствие, впервые с тех пор, как Ауриана вошла в особняк Марка Юлиана, она почувствовала, что к ней понемногу возвращается уверенность.
«Ну уж вино-то я смешивать умею. В одном кувшине налито вино, а в другом — вода. Их нужно смешивать в равных частях. Неразбавленное вино пьют лишь работорговцы, воры и бродяги, живущие под мостами».
Она потянулась к кувшину с вином. «Не торопись, — увещевала она себя. — Держись как городская женщина. Уверенность в себе и изящество движений. Руки должны порхать в воздухе как рыбы, резвящиеся на поверхности воды».
Кувшин опрокинулся так внезапно, что Ауриана даже не успела его подхватить. Весь поднос оказался залитым вином, которое кроваво-красными каплями стекало на мраморный пол. Вино намочило и ее одежду. Как назло оно оказалось подслащенным медом, и теперь туника прилипала к коже. Из-за штор послышались сдавленные смешки. Ауриане стало ясно, что на нее глазели не только две служанки, проводившие ее сюда, но и вся остальная челядь. Ее лицо залил густой жаркий румянец. От стыда хотелось провалиться под землю. Она проклинала себя последними словами, называясь помесью верблюда и быка. Шрам на животе вдруг запульсировал острой болью.
«Какие подлые, злые люди, какая мелочная
В этот момент ее мрачные размышления были прерваны появлением симпатизировавшей Ауриане горничной, которая, не говоря ни слова, стала деловито вытирать тряпкой поднос и пол. Ауриана почувствовала на себе ее жалостливый взгляд, на который гостья ответила беззащитным и извиняющимся взглядом. Уверенная в том, что стала жертвой наглого подвоха, она испытывала к этой девушке благодарность даже за незначительное проявление симпатий.
Смешки прислуги поутихли.
— Ей место в хлеву, а не в доме благородного человека! — явственно услышала она чей-то голос.
Сердце Аурианы прыгнуло в груди и, превратившись в хрупкий стеклянный шар, разбилось вдребезги.
«Я не смогу жить среди этих людей, Я опозорю себя и своих предков. Я унижу его. Но ведь и он унижает меня таким приемом».
Медленно она встала с кушетки. Теперь до нее дошло то, что она начала смутно понимать еще тогда, когда она только вошла в дом. Как бы ни превозносила ее талант толпа, как бы ни забрасывали ее любовными письмами поклонники, здесь это не имело никакого значения. Во дворцах знати на нее будут всегда смотреть с плохо скрываемым презрением и любопытством, словно на аляповатую, забавную игрушку, которая представляет интерес лишь на несколько минут. Говорят, что их Император держит при себе шута — слабоумного юношу, которому поверяет важные государственные тайны. Здешняя челядь тоже считает, что Марку Юлиану она нужна примерно для таких же целей.
— Я должна идти, — сказала она служанке.
— Но… тебе нельзя.
Ауриана сделала шаг вперед и подошла вплотную к девушке.
— Я уйду, а ты покажешь мне дорогу, — произнесла она, не повышая голоса.
На лице Аурианы появилось выражение зловещего спокойствия, и служанка почувствовала себя неуютно наедине с этой женщиной, явно способной на самые жестокие поступки. Ей было известно, что Ауриана уже убила на арене многих гладиаторов, и она подумала: «Мне не приказывали держать ее тут силой. Мне вообще ничего не приказывали на этот счет. Мой повелитель должен был быть здесь и обо всем распорядиться».
И вот вся эта затруднительная ситуация разрешилась благодаря твердости характера Аурианы. Служанки передали пожелание гостьи Диоклу, который с неохотой согласился отпустить ее и послал гонца в Великую школу за эскортом, но на этот раз к подбору стражников подошли без должной тщательности. Были взяты первые попавшиеся шесть человек, преданность которых была под вопросом.
Ауриана хотела сразу же выйти в вестибюль, но потом заколебалась. Ее раздражала липкая туника. Она знала, что служанка, доставив ее в школу, сразу же уйдет, и ей придется до утра ждать в своей камере, чтобы умыться. И тут она вспомнила о роскошных термах с бассейнами. Почему бы не искупаться в них? Времени еще предостаточно.
С заплаканным лицом Ауриана повернулась и, сделав несколько широких, быстрых шагов, оказалась внутри помещения, где находился бассейн с холодной водой. Стены там были выложены красной помпейской плиткой, а потолок украшали великолепные фрески, изображавшие жителей морских глубин — резвящихся дельфинов, осьминогов, морских змеев. При свете бронзовых светильников, висящих прямо над водой, все эти фигуры, казалось, совершали разнообразные движения — плавали и кувыркались над головой. Вода в бассейне понравилась ей. Она была похожа на те обжигающие ледяным холодом потоки, в которых Ауриана купалась у себя на родине. Быстро скинув с себя противную липкую тунику, она нырнула в воду и увидела, как изображение Нептуна, выложенное мозаикой на дне бассейна, сразу же показалось распавшимся на части из-за искажения света в воде.