Несущая свет. Том 3
Шрифт:
— И сколько же ты ему пообещал? — спросил Петроний.
— Миллион сестерций.
— Безобразие! — проворчал Петроний. — Да он просто разбойник! За вдвое меньшую сумму он может купить себе титул всадника. Неужели ты не можешь найти человека, который согласился бы сделать это бесплатно, из патриотических убеждений?
— Петроний прав, — согласился Герений. — Такому отребью как Циклоп убить человека — все равно, что высморкаться. Они проделывают это каждый день. А кто будет оплачивать его услуги? Прошлой осенью я финансировал только один день Игр, и то в моих карманах теперь гуляет ветер. Нерона отправили в Гадес
— Вы рассуждаете как глупцы, — ответил Марк Юлиан, и в его голосе проскользнуло презрение. — Этот человек рискует умереть более страшной смертью, чем пасть на арене с пронзенным сердцем. Он заслуживает этого вознаграждения. И вы забыли о том, что мы нуждаемся в нем больше, чем он в нас. Этим сказано все. А что касается смерти Нерона, не стоившей никому ни сестерция, то абсурдность такого сравнения вполне очевидна и не нуждается в доказательствах. Неужели, по-вашему, ничего не стоят города, разграбленные в гражданской войне, уничтоженные легионы, порты, разграбленные пиратами и почти проигранная галлам война, не говоря уже о мирном населении, которое безвинно гибнет тысячами? В этот раз цены ниже, чем когда бы то ни было, друзья. А что касается услуг Циклопа, то я оплачу их, если нужно, из своего кошелька.
Затем он обратился к Аполлонии.
— Почтеннейшая, я хочу, чтобы Стефаний надел эту повязку за три дня до намеченного срока. Пусть Домициан привыкнет к ней. Может он забинтовать руку так, чтобы кинжала вовсе не было заметно?
— Он научился проделывать это в совершенстве.
— Хорошо. А теперь перейдем к… — но тут Юлиан внезапно замолчал, уставившись на Сенеция, который, казалось, заговорил сам с собой.
В голове у Марка Юлиана блеснула догадка, что тот запоминает все, о чем здесь говорится.
Сенеций встретил его взгляд враждебной ухмылкой. Однако Марк Юлиан не отводил глаз, и в конце концов бравада на лице Сенеция сменилась гримасой смертельного ужаса. Кровь отхлынула от его лица, и казалось, что его разбил паралич. Заговорщики, почувствовав неладное, тоже повернули головы в сторону Сенеция. Их лица выразили сначала догадку, потом гнев и, наконец, животный страх.
Когда заговорил Марк Юлиан, всем показалось, что под ними разверзлась земля и они полетели в бездну.
— Сенеций! — сказал он тихим голосом, почти нежным. — Скажи мне, кому ты собирался продать сведения, которые узнал здесь?
Послышался стон Нервы. Оправдания Сенеция утонули в криках и шуме, с которыми заговорщики ринулись на изменника, который оказался в положении загнанного зверя, окруженного лающими гончими. Аполлония, Герений и Петроний повалили Сенеция на пол. Аполлония тут же уселась на него верхом и принялась тузить его кулаками, а затем ногтями вцепилась ему в лицо.
— Убийца! Убийца моей госпожи! — кричала она.
Петроний взял ее под мышки и оттащил прочь, словно куль зерна. Привычным жестом бывалого солдата префект гвардейцев обнажил меч. Увидев поблескивающий в тусклом свете клинок, Аполлония в ужасе закрыла лицо руками.
— Прикончи ублюдка! — прошептал Герений. — Ведь точно так же он разделался бы со всеми нами.
Петроний отвел назад руку с мечом, намереваясь пронзить им грудь Сенеция, который зажмурил глаза и смачно выругался, даже не пытаясь молить о пощаде.
Марк
— Ты с ума сошел! — тяжело дыша, проговорил он. — Если ты сделаешь это, то между нами и тем, кого мы хотим убрать, не будет никакой разницы.
— Как ты можешь защищать предателя? — возмутился Петроний, жадно глотая ртом воздух.
Заговорил Нерва. Его голос, пронизанный гневом, звенел, как у двадцатилетнего юнца.
— Сядь, Петроний! Ты грубиян и невежа. В мое правление человек, обвиненный в измене, будет казнен только после того, как его вину признает справедливый суд. И ни одного человека не будут судить тайно. Я не потерплю непослушания, ты, дерзкий осел в одеянии легионера. Если это повторится, я разжалую тебя и отправлю гнить в паршивые болота Британии!
Марк Юлиан усмехнулся. Ему еще никогда не приходилось видеть Нерву таким возбужденным. До этого времени у него иногда возникали сомнения в жестокости и бескомпромиссности сенатора, но теперь они отпали.
Петроний, ссутулившись, молча отошел в сторону. Сенеций зашевелился и с огромным усилием принял сидячее положение, уставившись на стену отсутствующим взглядом.
Марк Юлиан не стал долго раздумывать о причинах, подтолкнувших Сенеция на предательство. Все, имеющие отношение к заговору, испытывали огромное нервное напряжение. Вот и Сенеций слишком долго боялся неизвестности, окутавшей его черным непроницаемым облаком, и в конце концов сломался, решившись на рискованную сделку с богинями судьбы. Он надеялся заслужить себе пощаду, спихнув своих товарищей в пропасть.
— Арестуй его, — приказал Марк Юлиан Петронию. — Матидия даст нам веревку пока нет кандалов. Мы распустим слух, что ему внезапно пришлось удалиться в свое поместье. До переворота он посидит в винном погребе, внизу.
Заговорщики опять расселись по своим местам. Глаза Аполлонии потухли, она заметно приуныла. Герений же злобно сверлил предателя взглядом.
— Когда мы соберемся в следующий раз, — деловитым тоном продолжил Марк Юлиан, надеявшийся рассеять мрачное настроение присутствовавших обсуждением других вопросов, — у меня будут три копии писем Каэнис. Я хочу, чтобы их зачитали в Сенате, после избрания Нервы Императором…
Марк Юлиан все говорил и говорил, но над заговорщиками в воздухе витала одна мысль, от которой отдавало кладбищем: «Кто еще готов предать нас и сколько их, этих предателей?»
Клеопий, главный лекарь Великой школы, беспомощно опустив руки, стоял у порога канцелярии и наблюдал за тем, как Эрато бегал взад-вперед, изрыгая проклятия с пеной на губах. У Клеопия было ощущение, словно он был застигнут бурей где-то на сельской дороге, и ему ничего не оставалось, как спрятаться под дерево с кроной погуще и молиться о том, чтобы стихия смилостивилась над ним.