Несущий свободу
Шрифт:
– Вот что, пойдемте-ка к старику – он в таких делах дока. Слишком все запуталось. Если кто и может распутать, так только он. И не переживайте так. Найдем вашу невесту. Перетряхнем весь город, а найдем.
«Если она еще жива», – подумал Джон. А вслух сказал:
– Надо сообщить моим людям.
60
В коридоре рядом с приемной начальника полиции маялись двое миротворцев, облаченных в броню. Вопреки ожиданию, выглядели наемники браво, ничем не отличаясь от солдат регулярных сил – сверкающие ботинки, новенькие, словно только что со склада, подсумки. Джон обратил
– А я как раз вас ищу, дружище! – встретил его комиссар Гебуза. – Познакомьтесь, это капитан Хардинг, подчиненный майора Бердона. Говорит, у него к вам дело. Что-то по вашей линии.
Мужчина в армейской броне коротко кивнул.
– Здравствуйте, сэр, – вежливо сказал Джон.
– У вас расстроенный вид, лейтенант, – заметил Гебуза. – Плохо спали? Хотите кофе?
– Вчерашняя девушка в машине, сеньор комиссар. Она невеста лейтенанта. Нуэньес захватил ее, – поспешил пояснить заместитель начальника.
– О! – только и сказал Гебуза.
– Собственно, сеньор комиссар, мы к вам по этому делу. Хотели посоветоваться. Ситуация неординарная, – добавил заместитель.
– Что тут посоветуешь. Это же черт знает что. В моем городе… Конечно же, поднимем людей. Перевернем все вверх дном. Не волнуйтесь, лейтенант, мы ее найдем. Как же ее угораздило?
– Она журналистка. Предполагаю, это связано с ее работой.
– Это многое объясняет. Эта публика иногда ведет себя так, словно у них страховка на небесах… извините.
– Ночью его видели в католической церкви, – сказал заместитель начальника. – Я уже проинструктировал патрули.
– Думаю, лейтенант сам захочет принять участие, – сказал Гебуза. – Дайте ему кого-нибудь из детективов потолковее. Ну хоть этого… как его… фокусника.
– Мбангу?
– Точно.
– Он в отпуске. Уехал к родителям. Сказал, что вернется через неделю.
Повисла неловкая пауза. Капитан Хардинг кашлянул, напоминая о своем присутствии.
– Ах, да, у вас же дело, – тон Гебузы был далек от учтивости. – Прошу поскорее.
Капитан поднялся и расправил плечи. Тихонько скрипнули ремни амуниции. Джону показалось, он слышит, как шумит жидкость в шлангах усилителей.
– Дело в том, сэр, что у меня приказ о задержании лейтенанта Лонгсдейла. Я должен препроводить его к майору Бердону для проведения предварительного дознания.
Гебуза поиграл желваками.
– Ого! Арест полицейского прямо в Управлении? В моем Управлении?
– Вот ордер, сэр. Лейтенант военной полиции Лонгсдейл разыскивается за дезертирство. Приказ поступил вчера вечером.
– Какое еще дезертирство?! – взорвался Гебуза. – Мне звонили из парламента Республики, это дело на контроле у высших инстанций! Я не собираюсь рисковать карьерой ради выходок вашего начальника! Вы отказываетесь содействовать нам в обеспечении порядка. Теперь вы напрямую вмешиваетесь в деятельность полиции. Это переходит всякие границы! В городе орудует убийца!
Джон решил, что ему пора вмешаться.
– О каком приказе вы толкуете, капитан? Я веду расследование.
– Знать не знаю ни про какие расследования. Полномочия военной
Гебуза со значением посмотрел на своего заместителя.
– Так я пойду, сеньор комиссар? – спросил тот.
– Конечно. И не забудьте про этого…
– Мбангу?
– Вот-вот. И еще про этих… из группы лейтенанта. Подключите их к делу.
Заместитель комиссара кивнул.
– Я жду, Лонгсдейл, – произнес Хардинг.
Бессмысленность приказа выбила Джона из колеи. Он не любил бросать дело на полдороге. Не желал, чтобы его считали необязательным. Был уверен, что действует во благо людей, пускай и запрещенными методами. Они прекрасно оправдывали себя, доказывали свою эффективность, а значит – имели право на существование. И вот теперь, когда это дело окончательно переросло в личное, организация, частью которой он до сих пор себя ощущал, грубо вмешивалась в его жизнь, подминала его под себя. Организованность, порядок и дисциплина, к которым он всегда стремился, теперь работали против него. Против Ханны. Против его желания стать счастливым. Против справедливости, в конце концов. Он почувствовал себя униженным. Унижение разжигало в нем холодное бешенство, тем более сильное, чем отчетливее он понимал масштабы того, что ему противостоит.
– Я намерен довести расследование до конца, – сказал он. Руки он сжал в кулаки и спрятал за спину.
– В приказе сказано – вы дезертировали и подлежите аресту.
– Мне плевать, что сказано в вашем приказе. Я на государственной службе и не подчиняюсь контрактникам. И у меня похитили невесту. Если нужно, я дезертирую еще трижды.
– Я препровожу вас силой.
– Ну что ж, попробуйте.
Капитан сузил глаза.
– Здесь вам не полицейская вольница, лейтенант. Может, в вашей военной полиции такие фортели в пределах нормы, но у нас в «Черной воде» мы привыкли выполнять приказы.
Ответить ему Джон не успел: дверь с треском распахнулась. Солдаты с опущенными лицевыми пластинами ворвались в кабинет с винтовками наперевес. Индикаторы готовности у магазинов светились зеленым. Ствол больно уперся в ребра. Короткое гудение – и рука в бронеперчатке с треском рванула кобуру прямо через одежду. Ремни лопнули, точно были сделаны из бумаги. Клок куртки остался в кулаке солдата.
– Я надеялся на ваше благоразумие, лейтенант, – сказал капитан Хардинг. Выражение его лица свидетельствовало об обратном: о вечном презрении строевого офицера к разного рода шпакам, нацепивших погоны по недоразумению.
– И поэтому прихватили с собой конвой?
– Нам разрешено стрелять на поражение, – предупредил Хардинг. – Вперед.
Джон беспомощно посмотрел на начальника полиции.
– Ничего не могу поделать, лейтенант, – сказал Гебуза. – Наемники не в моей компетенции, у них мандат от военных властей. Знал бы, что они задумали, – распорядился бы не пускать их в здание. Сукины дети.
Потерявший терпение солдат легонько подтолкнул Джона. Видимо, он был не таким уж опытным: не рассчитал усилия, и от удара перчаткой Джона отбросило к стене. Бронестекло шлема было непроницаемо; солдат уже ничем не напоминал человека – равнодушная машина-убийца, вроде тех, что охраняют город по периметру.