Несущий свободу
Шрифт:
– А ты вот пойдешь на заказ, – сказал Грег.
– Пока не надоешь своему дружку, – добавил второй и рассмеялся.
По крайней мере, не пытаются лапать, успокоила себя Ханна.
Скуластый смотрел на девушку за стеклом, не отводя глаз, лоб его блестел испариной. Ханна искоса следила за ним. Почувствовав ее взгляд, он быстро повернул голову.
– Чего уставилась?
– Ну, я подумала – гостя пока нет, можно не смотреть. Чего я там не видела?
Он облизнул губы.
– Смачная ты девчонка.
– Эй,
– Чего?
– Гаспар сказал – ни-ни.
– А я чего? Я так, поговорить.
– Вижу я твое «поговорить».
– Кончай босса корчить, – огрызнулся скуластый.
Грег сунул в рот зубочистку. Пожал плечами:
– Гаспар разбираться не будет. Если клиент прознает, что телка порченая – бабки тю-тю. Знаешь, сколько она стоит?
Ханна сжалась от страха и ярости – о ней говорили, как о дохлой рыбе. Спину стянуло ознобом.
– Ну так и гляди тут за ней, – сказал скуластый.
– А ты куда?
– Покурю. Не могу я на эти дела смотреть. – Он бросил взгляд на девушку за стеклом, с дежурной улыбкой раскинувшуюся среди атласного белья. – У меня от этого дела давление скачет.
– Знаю я, что у тебя скачет, – хохотнул Грег.
Некоторое время они молчали. Оставшись наедине с громилой, распаленным видом женского тела, Ханна чувствовала себя неуютно.
– Не боись, не трону, – заметив ее скованность, сказал Грег. – Нет там ничего интересного. Действительно, как конвейер. Смотришь и ничего не чувствуешь. Несколько раз любопытно, а потом приедается. Сама-то откуда будешь?
– Тоже хочешь поговорить? – с вызовом ответила Ханна.
– Да не куксись ты, – ухмыльнулся Грег. – Я просто так, без задней мысли. Думаешь, тут сплошные садисты? Просто работа обязывает. У меня семья, надо чем-то жить.
– Я с Кембриджа.
Взгляд охранника сделался уважительным.
– Далеко. А чего здесь забыла?
– Я журналистка. Снимаю новости.
Охранник почесал бровь.
– И что вас так тянет на кровь? – сказал он в недоумении. – Как мухи, ей-ей. Что в этом хорошего – смотреть на трупы?
Ханна посмотрела на него с удивлением.
– Думаю, дело в том, что люди должны знать правду.
– Не смеши меня, подруга. Какую такую правду? Люди крошат друг друга тыщи лет. Что вы там хотите доказать?
От неожиданности Ханна растерялась. Бандит, охранник в борделе, рассуждающий о морали – это будет похлеще говорящей собаки. Она попыталась собрать в кучу жалкие остатки здравого смысла:
– Вы неправы, Грег. Новостная индустрия построена как средство для обеспечения граждан актуальной информацией… – Ее губы произносили заученный текст сами по себе.
– Да хватит заливать! Видел я эти ваши новости – рекламы в них больше, чем в сериалах. – Охранник принял ее молчание за признак капитуляции. – Думаешь, посмотрит быдло твой сюжет и сразу станет чище? Да они
– Сейчас мне трудно с вами спорить, – осторожно сказала Ханна. – У меня в голове такой кавардак…
– А тут и спорить нечего – ты с дружками из этой бойни шоу делаешь. – И он захихикал.
– Не вижу ничего смешного.
– Представил: вот выйдешь ты в тираж, окажешься на панели, и однажды тебя какая-нибудь пьянь пером ткнет. И твои дружки будут снимать твой задранный подол и пускать слюни от счастья: вот еще одна невинная жертва. Дошло?
Ханна отвернулась, чтобы не видеть его ухмылки.
В комнате за стеклом как раз открылась дверь, и девушка грациозно поднялась со своего ложа, встречая клиента. Белого мужчину в пиджачной паре. Рыжеволосого. Мужчина повернул голову и взглянул Ханне в глаза: стена с другой стороны тоже была зеркальной. Она с трудом подавила желание вскочить: плотоядно скалясь, на нее смотрел человек из красной машины. Человек, знавший правду об ультиматуме. Арго.
62
Доклады оперативных групп сливались в бесконечную музыку, Джон был как паук, держащий в руках кончики нитей со всех концов города. Нити вибрировали, жили собственной жизнью, говорили надтреснутыми голосами:
– Лейтенант, вчера утром нищий в центре видел их машину… Данные с камер наблюдения: они колесили по центру, женщина за рулем… Район Мамужи проверен: ничего, никаких слухов… В курильне Патана труп женщины… чернокожей… опрашиваем свидетелей… похоже на передозировку…
Инстинкт гнал его на улицу, вид незнакомых людей всегда пробуждал в нем внимание, мобилизовал; в толпе на перекрестке легче было натолкнуться на ключ, чем перед холодным мерцанием голодисплея в кабинете заместителя комиссара. Он ощущал себя зверем в клетке: миротворцы Бердона блокировали Управление, проверяли все машины, нечего было думать попытаться присоединиться к тем, кто просеивал город. Каждый доклад – болезненный укол, напоминающий о несвободе; каждый сигнал вызова – ожидание страшного. Он гнал холод из груди, отдавал распоряжения, методично отвергая вариант за вариантом; глотал остывший кофе, не замечая кислого вкуса. Казалось, пока он действует – остается надежда.
Голос сквозь шум дождя:
– Лейтенант, в озере нашли машину. Похожа на ваш джип: белые буквы на дверях.
Его подбросило, точно пружиной:
– Где?!
– Улица Талаку, восемь. Здесь как раз большой оползень, дорогу давно не ремонтировали. Видно, пустили машину вниз от перекрестка, ограждения тут нет. Следов не осталось – льет, как из ведра.
Он смотрел на мерцание точки на карте, там, где голубая клякса соприкасалась с сеткой кварталов.
– Кран вызвали?
– Сейчас пригоним со стройки.