Нет Адама в раю
Шрифт:
– Господи, просто потрясающе!
– воскликнула Генриетта, когда Моника его примерила.
– У тебя точно такая же кожа, как у твоей матери.
Все комнаты на первом этаже были украшены цветами, вазочки ломились от сладкого печенья, а в хрустальных бокалах искрилось вино. Стол был уставлен такими изысканными лакомствами, о существовании которых Моника даже не подозревала, а в углу три музыканта исполняли на скрипках танцевальные мелодии. Еще там был пианист и ударник, и даже человек, который играл на аккордеоне.
Анри Перрон, адвокат Генриетты, нагнулся к ней и зашептал на ухо:
–
– Вы же не можете позволить себе подобное расточительство. Вы пойдете по миру.
– Вы правы, Анри, - вздохнула Генриетта.
– Но вы же знаете - я всю жизнь рисковала. И это моя последняя и самая важная игра. Если моя ставка себя не оправдает, мне отсюда одна дорога - прямиком в богодельню.
– Вы не только азартная, но и еще одна из самых расчетливых женщин, которых я только знал. Вы же вовсе не настолько близки к банкротству, как пытаетесь уверить в том эту девушку, и мы с вами оба это знаем. Верно? Cкажите мне правду, Генриетта. Ведь вы затеяли всю эту историю с вечеринкой для того, чтобы выдать девушку замуж за человека, который сможет заботиться о вас обеих, не так ли? У вас остались кое-какие сбережения, но вам бы не хотелось с ними расстаться. Я прав?
– Как всегда, вы попали в самую точку, Анри.
– А девушка знает об этом?
– Ну, конечно, - заверила Генриетта.
– Я азартная и расчетливая, но вовсе не обманщица.
– Если это не в ваших интересах, - добавил Анри Перрон.
– Ах, Анри, вы столь же невозможны, как в молодости.
– Возможно, но ведь я вас знаю уже целую вечность, - улыбнулся Анри.
– Послушайте, а кто этот красивый молодой человек, с которым разговаривает Моника?
– Как вы ловко меняете тему, - усмехнулась Генриетта. Потом, бросив взгляд через комнату, ответила: - Это Арман Бержерон. Он служил в армии с одним из моих шербрукских кузенов. Он и впрямь красавчик, верно?
Анри Перрон расхохотался.
– Думаю, что вам уже давно известно об этом Бержероне все до мелочей, - сказал он.
– Включая вес, рост и даже количество денег в кармане в данную минуту.
Генриетта продолжала следить за Моникой и Арманом Бержероном. Моника звонко рассмеялась в ответ на какую-то шутку молодого человека, а ее обычно бледное лицо раскраснелось. Господи, до чего она сейчас хороша, подумала старушка. Мои уроки явно пошли ей на пользу.
– Запомни, Моника, - учила она.
– Привлечь мужчину вовсе не сложно. Нужно только вскружить ему голову. Но для этого недостаточно быть только красивой, потому что большинство мужчин предпочитает лечь в постель с теплой и приветливой личностью, а не просто со смазливенькой мордашкой. Ты должна улыбаться и уметь прикинуться перед последним дурачком, что он самый замечательный человек на всем белом свете.
– А потом, когда я уже вскружу ему голову?
– cпросила Моника.
Генриетта пообещала рассказать об этом после вечеринки.
– Арман Бержерон - сын фермера из Санта-Терезы, - ответила Генриетта Анри Перрону.
– Его отец владеет огромными земельными угодьями, которые после его смерти отойдут сыновьям. А мальчик, пока служил в армии, освоил профессию пекаря.
– Пекарь!
– фыркнул Анри Перрон.
– Я думал, что для Моники вы наметили
Генриетта, вскинув брови, посмотрела на адвоката.
– Надеюсь, не стоит напоминать, что и мы с вами не относимся к сливкам монреальского общества, - холодно произнесла она.
– Не вижу ничего предосудительного в профессии человека, который зарабатывает на жизнь тем, что выпекает хлеб. Не говоря уж о том, что земельные участки, которые в один прекрасный день станут его собственностью, считаются лучшими на берегах реки Святого Лаврентия. Это тоже кое-чего стоит. Есть и другие причины. Моника, например, не становится моложе. Ей уже некогда дожидаться, пока ее избранник поступит в колледж и выучится на адвоката.
– Кому некогда?
– переспросил адвокат.
– Монике или вам?
– Замолчите, бесстыдник! Лучше сходите и принесите мне бокал вина, потребовала Генриетта.
– Здесь и так жарко, а вы слишком много болтаете.
Позже вечером Моника сидела в спальне Генриетты и расчесывала свои длинные волосы. Следя за плавными движениями ее руки, Генриетта невольно улыбнулась.
– Как тебе понравился вечер?
– спросила она.
– Арман Бержерон, - мечтательно произнесла Моника.
– Это будет он.
Генриетта рассмеялась.
– А ты, похоже, не теряла времени зря, - сказала она.
– Но что заставило тебя так быстро решиться?
– Это не я, - ответила Моника. Это он. Он уже все решил.
– Ха! Вы только послушайте ее, - фыркнула Генриетта.
– Первая вечеринка, а один мужчина уже валяется у ее ног.
– Да, - сказала Моника, продолжая как ни в чем не бывало расчесывать волосы.
Никогда прежде она не сознавала своей силы и власти, но теперь это ощущение ей понравилось. Моника знала, что Арман Бержерон начал мечтать о ней с самого первого взгляда. Сама того не сознавая, она тут же поняла, что для того, чтобы сохранить власть над Бержероном, должна казаться недоступной. По меньшей мере, в течение какого-то времени.
– Он не хочет оставаться в Монреале, - пожаловалась Моника.
– Он вбил себе в голову, что должен переехать в Соединенные Штаты.
– А что тут дурного?
– удивилась Генриетта.
– Я бы нисколько не возражала.
Моника отложила расческу в сторону.
– Я ни за что не вернусь туда!
– пылко заявила она.
– Не для того я выхожу замуж, чтобы возвращаться в Ливингстон, к этой грязи и мерзости. Уж лучше остаться здесь и жить на ферме вместе с семьей Армана.
– Не будь глупышкой, Моника, - покачала головой Генриетта. Ливингстон - это еще не все Соединенные Штаты. В Америке тысячи городов, где и слыхом не слыхивали о текстильных фабриках. Арман Бержерон не хочет расставаться с профессией пекаря?
– Нет, конечно. Он ничего больше и не умеет, разве что еще ковыряться в земле.
– Тогда я напишу своим друзьям в Америку, - сказала Генриетта. Думаю, что хлебопеки там пригодятся. Не волнуйся, малышка. Тебе не придется возвращаться в Ливингстон.
Арман Бержерон окончательно уверовал, что Моника Монтамбо - самая очаровательная девушка, которую он когда-либо встречал. К тому же она была прекрасно воспитана, держалась как настоящая леди и, Арман был уверен, безусловно девственница.