Нет билетов на Хатангу. Записки бродячего повара. Книга третья

Вишневский Евгений Венедиктович

После завтрака, вычистив ракетницу и ружье (как ни странно, работа эта Петьке очень понравилась), он вдруг решил самостоятельно и единолично заняться рыбалкой. Причем рыбачить вздумал Лешиным спиннингом. Всем отрядом долго отговаривали мы его от этой затеи: во-первых, проблем с рыбой у нас нет — сети кормят нас вполне исправно; во-вторых, ловить рыбу спиннингом в таком огромном водоеме дело практически безнадежное; в-третьих же, рыба в озере сыта и бросаться на металлическую приманку (блесну с крючковатым тройником) ни за что не станет. Все было напрасно — Петьке до страсти захотелось самому поймать рыбу. Он ушел на конец косы и с полчаса бросал блесну

в озеро. Потом вернулся в палатку со спиннингом в руках и жалобно спросил:

— Леша, ты меня простишь?

— Что такое? — чуть не поперхнулся Леша оладьей с паштетом.

— Вот, — сказал Петька и показал замечательную блесну, у которой теперь был отломан один рог. — Извини, так получилось...

— Ведь говорили же тебе, обормоту, — взорвался Леша. — Попробуй у меня еще раз взять спиннинг!..

Днем решили перенести нашу палатку на самое высокое и самое сухое место. Погода нынче стоит практически безветренная, поэтому работу эту сделали быстро, легко, с шутками и прибаутками. Правда, висит нынче в воздухе какая-то влажная духота (совершенно невозможная на Таймыре погода!), поэтому я беспокоюсь за нашу добычу: рыбу и мясо. Впрочем, мои опасения оказались напрасными — пока с продуктами все в полном порядке.

И вот наша палатка стоит на новом месте. Просто и не палатка теперь, а терем. Никакое затопление нам больше не грозит, в палатке сухо, светло, весело, правда, теперь она открыта всем ветрам. Ну что же, время покажет, выиграли мы или проиграли от этой перестановки. А лощинка, в которой прежде стояла наша палатка, превратилась в довольно большое и топкое болото. Теперь даже непонятно, как мы там жили все это время.

Весь день Саша возился с лодочным мотором, но особенных успехов не достиг.

Поздно вечером наблюдали волчью охоту: три волка отбили от стада заметно прихрамывающего олешка и погнали его в сторону устья Скалистого ручья. При этом они так увлеклись, что совершенно не обратили внимания ни на Сашу, который копался в моторе, ни на меня, чистившего песком котел. Я очень хотел, чтобы эту охоту увидел Петька (когда еще он увидит такой интересный сюжет?!), но он, надев на голову наушники, самозабвенно слушал какую-то западную станцию, передававшую тяжелый рок. Я пытался бросать в Петьку камешками, делал ему знаки — все было бесполезно. Потом, крадучись, кинулся я к палатке, волки заметили движение и ретировались, оставив свою жертву.

А вычищенную до блеска ракетницу Петька хранит теперь у себя под подушкой и даже во сне не расстается с нею (тем более что Константин Иванович как-то обмолвился, что именно из ракетницы лучше всего отпугивать зверя — полярного волка или белого медведя).

18 августа

Рано утром все геологи ушли в долгий маршрут на Неприветливое озеро, где, по словам Константина Ивановича, «оч-чень, ну просто оч-чень интересный разрез». Саша с Лешей должны к ночи вернуться в лагерь, день отдохнуть, а затем опять уйти к Константину Ивановичу (он сам останется там, на Неприветливом), проработать еще один день, после чего вернуться уже втроем и затем, бог даст, будем сворачивать наш лагерь, чтобы двигаться вниз по Нижней Таймыре (правда, при условии, что Саша запустит лодочный мотор). Такая вот намечена у них замечательная программа. Константин Иванович взял с собою даже чехол от спального мешка и примусок, чтобы варить чай.

А мы с Петькой прибрали в лагере, помыли посуду, сделали заготовки к обеду и ужину (заготовки делал, правда,

я), вычистили ружье (чистил его Петька, хотя особой необходимости в этом не было — он его вчера уже чистил, но чистка оружия — единственная работа в лагере, которую Петька делает с удовольствием) и отправились вдоль берега на север просто прогуляться. К тому же Петька не оставляет надежды настрелять куропаток.

Никаких куропаток конечно же мы не встретили и, подгоняемые плотным туманом, ползущим с севера, мелким противным дождем и холодным пронизывающим ветром, вернулись в лагерь, залезли в палатку и сразу же затопили печку.

Леша с Сашей вернулись около часу ночи.

— Ну, — сказал Саша, стаскивая сапоги, — завтра костьми лягу, а мотор починю. Потому как Константин Иванович начал уже и об озере Суровом поговаривать.

— Когда я напомнил ему о наших планах, — подхватил Леша, — и сказал, что мы все втроем послезавтра в лагерь вернемся и станем собираться в путь, он даже сердиться начал. «Да вы что, — говорит, — с ума посходили?! Самая работа! Такие разрезы — вы только посмотрите! Да мы меньше чем за неделю тут не управимся! Какое послезавтра?!»

— Это нечестно! — возмутился Петька. — Мы так не договаривались!

— Вот послезавтра пойдешь с нами на Неприветливое — там и скажешь это ему, — засмеялся Саша.

19 августа

Нет, граждане, как хотите, а такая погода на Таймыре просто невозможна! Тишина, теплынь, благодать такая, что все мы нынче ходим голые по пояс, и все (включая даже и Петьку!) купались в озере. Рано утром, когда бодрствовал я один (геологи, а с ними заодно и Петька, проспали до двенадцати часов дня), к нашей палатке подбежал маленький наглый облезлый песец с крысиной мордочкой и, совершенно не опасаясь меня, стал копаться в нашей помойке.

Впервые обедали на улице, на вольном воздухе, так как в палатке душно! Сегодня первый раз у нашего озера совершенно гладкая, без единой морщинки, кожа. Гигантское синее зеркало лежит у наших ног. Вскоре, впрочем, морщины появились, но вовсе не от ветра — посередине залива Нестора Кулика на север, к истоку Нижней Таймыры летела моторная лодка: то ли на рыбалку (или охоту?) отправился кто-то из полярников из Бухты Ожидания, то ли кто-то из рыбаков, летовавших на полярной станции, отправился домой, бог весть.

— Если рассказать Попелухе [44] , что мы обедали на улице, — говорит Саша, — на Таймыре, у подножия Бырранга, он наверняка подумает, что вариант тут возможен один — у нас сорвало ураганом палатку.

— А вообще-то такая аномалия не к добру, — добавил Леша, — всякая аномалия кончается неприятностью.

Вечером Саша с Лешей на дырявой резиновой лодке поехали проверять сети. Улов был неплохой: с полдюжины хороших рыбин. Был улов и в нашей здоровенной семидесятке — опять треклятый «нельмин муж», причем в брюхе у него мы нашли полупереваренного приличного подчирка.

44

Вообще, Гриша Попелуха, которого я никогда не видел, у нас своего рода притча во языцех. Частенько свои фразы геологи начинали словами: «как говорил Попелуха», либо «как учил нас Попелуха», либо «если бы Попелуха узнал» и т. д. и т. п. С Попелухой я познакомился лет семь спустя, да и то заочно: увидел его портрет на Доске почета в СНИИГГиМСе.