Нет билетов на Хатангу. Записки бродячего повара. Книга третья
Шрифт:
— Какое?
— Когда проходит контрольный срок, искать человека выходят всем отрядом, а потом, если, конечно, человек виноват, всем отрядом бьют ему морду. Это ведь, дорогой, Таймыр, тундра. Это тебе не на свидание к девочке опоздать.
— А я примус починил, — невпопад ответил Петька.
— Правда, что ль? — спросил Леша.
— Правда, — ответил я. — Вон он, вовсю пашет. — Я кивнул на починенный Петькой примус, на котором как раз и разогревалась кастрюля с супом.
— Это, конечно, молодец, — сказал Саша.
— Я здоровенную стаю куропаток видел, — не дал ему договорить Петька, — почти в упор стрелял, метров с десяти—пятнадцати,
— Чертовщина?! — засмеялся Леша. — Стрелять тоже надо уметь. Ты ведь, поди, первый раз в жизни охотишься-то...
— И еще я оленей видел, волков, песцов...
— Медведей, мамонтов и крокодилов, — добавил я. — Ладно, герой, держи премиальную банку сгущенки. При всех вручаю!
— Ты, Петька, смотри, всю ее зараз съедай, а то, помню, на Верхоянье я как-то не доел сгущенку, где-то так с треть банки осталось, так туда муравьи со всей округи собрались. Полная банка муравьев была, под самую крышку, — рассказывает Леша.
— Да тут-то откуда муравьи? — говорит Петька, вскрывая премиальную банку. — Но банку все равно съем всю, так что не беспокойся.
Сегодня Леша из потаенных мест своего рюкзака достал маленькую, но довольно яркую (как вскоре выяснилось) лампочку на два с половиной вольта. Он, оказывается, спелеолог, и такая лампочка крепится на каску, когда спускаются они в пещеры. Батарей у нас взято с большим запасом (для рации), так что теперь в палатке по вечерам будет у нас электричество (я уже говорил, что по вечерам стало темновато). Часов до двух ночи мы все читали (Леша — «Идиота» Ф.М. Достоевского, Саша — Анатоля Франса, я же писал дневник), а Петька, лежа в наушниках у себя в постели, слушал по радио опять какой-то тяжелый рок.
27 августа
И опять сегодня стоит какая-то совершенно невозможная, райская, погода: солнце, легкий ветерок, на небе — ни облачка.
— Ах, не к добру, не к добру такая погода в конце августа на Таймыре, — вздыхает Саша. — Надо, ребята, готовиться к хорошему урагану. Помните, такая же благодать была перед прошлым кошмаром с ветром, снегом, ледяной крупой и светопреставлением?
Весь день был полон лени, какой-то расслабленности, неги и удовольствий. Мылись, стирали, купались в озере, обедали на воздухе и даже играли в подкидного дурака (тоже на воздухе). А вокруг красота: аспидно-черные горы Бырранга, прихотливо изукрашенные снежниками, отражаются в темно-синей воде (я уже писал, помнится, что холодная вода имеет какой-то особенно насыщенный синий цвет); посреди залива возвышается серый камень Макарьего Носа (это остров такой), как тут не вспомнить Шаман-камень в истоке Ангары на Байкале! Чайки лениво клюют рыбу в наших сетях (похоже, что и на них снизошла такая же нега), а у нас нет ни сил, ни охоты гонять их. Нет, прав Саша — не к добру все это, не к добру!
Петька целый день приставал к Леше, уговаривая его пойти на охоту (самого-то Петьку, напомню, от охоты пока отлучили), но Леша отмахивался от него, как от назойливой мухи. Тогда Петька решил наколотить для сувениров своим друзьям каких-нибудь красивых камешков. Отсутствовал он с полчаса, а потом явился со смущенной физиономией и грустно спросил:
— Леша, ты меня простишь?
— Что там еще?! — вскочил Леша.
— Вот. — Петька достал из-за спины Лешин геологический молоток, у которого теперь была сломана ручка.
— Ну чего тебе, скажи на милость, на месте не сидится?! — заорал Леша.
— Сам виноват, —
К вечеру здорово похолодало. Затопили печку и перебрались в палатку — дым столбом поднимается в небеса, как на рождественских открытках. Бырранга все так же величественно отражаются в воде, но с севера уже ползут к нам страшные, видимо, снежные тучи.
Вечером опять читали при Лешиной лампочке — мы зовем ее «лампочкой Альбертыча» (полное Лешино имя — Алексей Альбертович). Лампочка, к сожалению, всего одна, а потому, боясь, что она быстро перегорит, если мы будем ее столь нещадно эксплуатировать по пустякам (а чем дальше, тем темнее и длиннее станут здесь ночи), я прикрыл эту избу-читальню.
Ночью, лежа в спальных мешках, слушали прогноз погоды на завтра (воскресенье). Узнали, что ожидается в Антарктиде (очень актуально для нас!), Южной Африке, Латинской Америке, столицах союзных республик, а также на курортах Крыма, Кавказа и Прибалтики. И лишь о Таймыре нам не сказали ни слова.
28 августа
А никакого снежного урагана вовсе и не было. Черные снежные тучи за ночь куда-то унесло, и над нами опять было полное солнце, синее небо, в воздухе веял легчайший ветерок.
Днем, когда я возился с обедом в палатке, внимание мое привлек какой-то странный звук. Я вышел и ахнул: мимо наших сетей лихо катил на лодке «Романтик» Саша, закладывая крутые виражи. Потом с полчаса катал он по озеру Лешу, затем Петьку, и мотор за все это время ни разу не чихнул и не заглох.
— А чего, — сказал Петька за обедом, — раз мотор заработал, может, на озеро Энгельгардта поедем?
— Да, это было бы неплохо, — поддержал его Леша.
— Нет, — сказал Саша, — это не вариант. Константин Иванович придет сегодня вечером либо завтра утром. В лучшем случае выйдем тридцатого числа. Ходу не менее двух суток, да лагерь ставить, да обживаться, а числа пятого—седьмого уже снег ляжет, для работы времени не останется. Так что нам, братцы, на озере Энгельгардта нынче не бывать.
В сеть «веревку» (так мы зовем рваную-перерваную, почти без дели, сеть, что стоит у самого берега, метрах в трех-четырех) попался нам первый хариус. Эта рыба вообще-то живет в горных ручьях и только к зиме скатывается в озеро, там зимует, а весной опять уйдет вверх по ручьям нереститься.
— Вот вам и еще один звоночек к зиме: черная рыба пошла в сети. Пора, пора перебираться к югу.
Сегодня Петька уговорил-таки Лешу отправиться на охоту. Леша взял карабин, а Петька ружье, и они ушли на юг, к устью Неприветливого ручья, где Петька, по его словам, видел пропасть дичи: куропаток, оленей, песцов и волков.
Вернулись они уже в сумерках и принесли только дров (опять остатки какого-то лагеря).
— Какие куропатки?! — смеется нашему вопросу Леша. — Да он любую птицу больше воробья за куропатку считает. «Вон она, — кричит, — в траве спряталась!»
— Ну да, — хохочет Саша, — в высокой и густой таймырской траве.
А Константин Иванович так и не пришел. Но, если честно сказать, я его сегодня и не ждал.
29 августа
Погода все-таки испортилась: дует хоть и не сильный, но холодный отжимной ветер, с гор по распадкам к озеру (и значит, к нашей палатке) ползет туман. Весь день был какой-то тусклый: серый, мокрый, тоскливый.