Нет дьявола во мне
Шрифт:
– Он бросил меня, когда я сказала о том, что месячных нет. Сбежал. Был старше и уже работал. Просто взял так и исчез…
– А ты была в положении?
– Нет, обычная задержка. Застыла. Но я прокляла его, своего парня. А этого нельзя делать. Все возвращается. Детей вот своих не родила… – И поспешно добавила: – Хотя не думаю, что любила бы родного малыша больше тебя.
– И я не знаю, любила бы я родную мать больше тебя. Теперь-то уж… только гадать.
– Какая ты у меня бываешь мудрая девочка. – Мама наклонилась
– Подожди. Ты все равно думаешь, что сбежал он? Мой Николас?
– Я этого не исключаю. Он, твой Николас, не как все. Мальчик-эксклюзив. Запутался в себе. А поскольку перед ним выбор глобальный, то и ответственность огромная. Вроде решил, что для него любовь к женщине важнее, а потом засомневался… Но и от тебя просто так отказаться не может. На перепутье. Что в таком случае делают представители так называемого сильного пола?
– Что? – уже сонно переспросила Мари.
– Просто уходят от ответственности.
– Я так мало знаю… о действиях представителей мужского пола в патовой ситуации…
– Доживешь до моих лет и станешь экспертом в этой области.
Это были последние слова, которые Мари услышала перед тем, как провалиться в сон.
Утром они отправились домой. Пальцы на ногах Марианны ломило, поэтому вызвали машину. Когда она доставила пассажиров до пункта назначения и уехала, мать пошла готовить обед, а дочь села на веранде с журналом. Тем самым, о котором столько позавчера думала. Но сейчас, листая глянцевые страницы, не могла сосредоточиться даже на картинках, не то что статьях.
– Привет, Мари! – услышала она и оторвала взгляд от журнала. У калитки стоял ее приятель Александр. Одет не по погоде тепло. На шее шарфик, на голове шапка с помпоном. В детстве он был болезненным, и мама по привычке все кутала парня. А он не сопротивлялся, привык к теплу. Глядя на него сейчас, Мари вспомнила стихотворение Михалкова про мальчика, который «как мимоза в Ботаническом саду».
– Привет, Алекс.
– Узнал, что ты приехала, решил проведать.
– Заходи.
Открыв калитку, Александр прошел к веранде. Когда поравнялся с березкой и елочкой, воскликнул:
– Надо же, как выросли!
– А ты говорил, не приживутся.
Он сел рядом с Мари, внимательно на нее посмотрел.
– Что? – спросила она.
– Ничего, – отвел взгляд Алекс.
– Да говори уже…
– По деревне слухи ходят, что ты монастырь спалить грозилась. Правда это?
– Угу…
– Ты что, серьезно? – ахнул он.
Мари пожала плечами. Вчера ей казалось, что да, серьезно. Если бы у нее имелась канистра с бензином и спички… а поблизости не было мамы и толпы зевак – людей, что помешали бы ей… она запалила бы ворота. Сегодня ей было стыдно за свое поведение. Оправдывало Мари только то, что она не в себе была. Стресс
Бес в нее, что ли, вселился? Как-то часто он ею управляет в последнее время…
– Знаешь, как тебя теперь называют в деревне?
– Как?
– Сатаной.
Марианну это волновало меньше всего. Ей было важнее другое:
– А что говорят про Николса? Куда он делся?
– Похоже, сбежал. Собрал рюкзак, взял документы и деньги… Причем не свои, а соседа.
– Разве на него это похоже? – вскричала Мари.
– Да он вообще в последнее время был сам не свой. Очень за него все беспокоились…
– Это из-за меня он.
– Но ты ведь не знаешь… – Алекс взял Марианну за руку. Никогда до этого он не позволял себе подобного. Но и сейчас прикосновение было чисто дружеское, не более того. – Ник сломался, как мне кажется. Когда ему было двенадцать и гормоны не играли, все было так очевидно. Он хотел посвятить себя богослужению, уйдя в монастырь. В четырнадцать он возмужал. И появились плотские желания. Но он успешно боролся с ними. А тут появилась ты… Искушение. Соблазн. Причем не только телесный. А Ник, по сути, еще мальчишка, пусть и созревший физический, но неопытный…
– Вот ты так все по полочкам разложил, – вздохнула Мари. – И я вроде бы понимаю, о чем… И вижу логику в твоих словах. Да и мама того же мнения, что и ты. Но мне от всего этого не легче.
– Мне кажется, он пришлет тебе письмо. В котором все объяснит. Но не сейчас.
– Даже если я получу его письмо, разорву не читая. Клянусь тебе. – Она высвободила свою руку. Ладошка Алекса вспотела, и ей стало неприятно. – Умер он для меня. А он не Христос, чтобы воскреснуть. – Марианна поднялась. – Пойду полежу.
– Да, конечно, иди. Когда улетаете?
– Послезавтра.
– А на день грядущий какие планы? Может, ко мне придешь? Почитаем Пушкина.
– Может, – ответила она, прекрасно понимая, что не придет. А будет бродить одна по горам и прощаться с ними. Она больше не вернется на Балканы!
Остаток дня Мари провела дома. Лежала на диване и смотрела советские комедии. Мама ей не мешала. Сначала возилась на кухне, потом ушла. Куда, Мари не знала. Возможно, к Джакомо, в котором ненадолго всколыхнулись былые чувства.
Спала Марианна хорошо благодаря пилюлям. Проснулась поздно. Мама напекла толстых дрожжевых блинов. Подала вместе с местным медом. Таким ароматным, что, вдыхая его запах, Мари как будто оказывалась на том плато, поросшем диким шиповником, где впервые увидела Николаса. Сразу аппетит пропал. И глаза заслезились, а после этого обеда у нее началась аллергия на пыльцу, и мед Мари стала есть только гречишный. Марианна попила чаю с сахаром и стала собираться.
– Куда ты? – спросила мама.
– Прогуляюсь.