Нет покоя в "корейских лесах". (Шаг третий)
Шрифт:
— … «Утром в школе вообще бред какой-то происходил. Когда подошёл к главному входу, наткнулся на десятки пялящихся, вот реально пялились все присутствующие, глаз. Среди которых были как студенты, так и ученики с ученицами начальной школы. Струхнул слегонца. Не, ну а чего такого? Не каждый же день тебя встречают „ТАК“. Вот и я тихонечко, тихонечко просочился мимо любопытствующих и быстренько шмыгнул в класс. Однако, это не сильно помогло. Там тоже пялились… все… почти»…
Народу на улице прилично. Все спешат по своим делам. На встречу девочкам двигаются две аджумы в летах. Женщины явно не местные. По всей
— Только посмотри, ГвиБин, какая красота, — делится впечатлением аджума постарше, рассматривая одно из высотных зданий. — Ты же должна помнить, что именно здесь снимали «Спаси меня»? Помнишь?
Надо отметить, что женщины выглядят примечательно для непосвящённого во внутреннюю кухню страны утренней свежести: брюки белого и чёрного цвета; на ногах кроссовки; сверху лёгкие тканевые курточки — у одной зелёная, на другой белая в цветочек; волосы на голове завиты в кудри и, апофеоз сюрреализма, присущий лишь кореянкам в возрасте — широкие козырьки (Кепка без верха так и называется — козырёк. Такая кепка представляет собой подобие бейсболки, но без верхней текстильной части. Козырёк защищает глаза от палящего солнца, создавая для лица тень, тем самым улучшая видимость, и предотвращает попадание капель пота на лицо.) на головах. Они действительно широкие — эти самые козырьки.
— Я по телевизору и выше здания видела, — с недовольством на лице отвечает аджума помладше. — Зачем мы сюда пришли, МиГён? Ты так и не объяснила.
— Куда всё спешишь? Насладись красотами Сеула. Отдохни! — увещевает, явно не в первый и скорее всего не в последний раз, аджума постарше. — Мы сюда приехали развеяться и сходить в хороший ресторан. Я же тебе говорила.
— Не помню такого, — морщится ГвиБин.
Односторонняя беседа ЧэЁн с Лалисой тем временем продолжается. Старшая из девочек делится впечатлениями об агентстве, где она занимается практически каждый день. Всё бы ничего… Ей нравиться петь и музицировать на своей гитаре. А вот танцы…
— Она такая жуткая, — ёжится ЧэЁн, рассказывая об учительнице танцев. — Когда смотрит, хочется куда-нибудь спрятаться. Аж до дрожи… А вчера сказали, что со следующей недели мне придётся заниматься хореографией усиленно. Лалиса, мне страшно. Я… я трусиха, да?
— … «ЧэЁн же смотрела на меня так, словно вот-вот дырку прожжёт. Захотелось сбежать. Но… куда я, блин, денусь? Уселся и почти сразу прозвенел звонок», — расслышав, но явно не осознав сказанного, крайнюю реплику подруги, киваю, добавляя: — «Угу».
ЧэЁн вздыхает на ходу так грустно-грустно, будто Пятачок из мультфильма советского производства Винни-Пух, и пожимает плечами.
— Может быть мне вообще лучше уйти из агентства? Как ты думаешь? Так лучше будет?
— «Угу», — вновь кивает Лалиса, явно думая о чём-то своём.
До ЧэЁн доходит, что подружка её не слушает.
— Эй! — возмущается она. — Лалиса!
— Что? — резко останавливается девочка и вопросительно смотрит на запыхтевшую словно маленький паровозик ЧэЁн.
— Ты правда считаешь, что мне лучше покинуть агентство?
— Чего? — выпучивает глаза Лалиса.
Прежде чем ЧэЁн успела разразиться вполне искренним негодованием по поводу поведения подружки, её бестактностью и наплевательскому отношению, в Лалису врезается аджума. Вторая аджума, шедшая рядом, начинает во всеуслышание
— Да что это такое?! Вы что, ослепли совсем?! Куда смотрите?! — замахала руками ГвиБин. — МиГён, ты как? Сильно ушиблась?
Вообще-то, столкновение было номинальным. Никто не упал и даже толком не пошатнулся. Но разве может позволить любая мало-мальски уважающая себя аджума, спустить на тормозах подобное? Разумеется, НЕТ!
— Что вы себе позволяете?! — подключается к словесному «пинанию» младшего поколения «пострадавшая». — Никакого воспитания!
Взоры старушек ничем хорошим мелким «возмутительницам спокойствия» не сулят. Ладно бы только они… Прохожие начинают оборачиваться, несколько человек — мужчина в деловом костюме в летах да бизнес-леди вообще остановились и осуждающе смотрят на девочек. ЧэЁн по старой, въевшейся годами воспитания в подкорку, привычке начинает втягивать голову в плечи. Лалиса стоит слегка ошарашенная таким напором. И всё же, первой в себя приходит именно она. Девочка в удивлении приподнимает брови и как ни в чём не бывало заявляет:
— Excuse me, madam! We don’t speak Korean and we’re in a hurry. Sorry! Bye-Bye! — высказавшись на чистом английском, она хватает подругу за локоть и по дуге обходит ошарашенных аджум, что, выпучив глаза, смотрят на девочек.
Мужчина в деловом костюме, открыв рот, провожает «нахалок». Он наверняка узнал форму Школы Искусств Сонхва, да и аджумы скорее всего… Видимо, именно английская речь ввела всех в некоторый ступор.
Вот пока он не прошёл, я и решил свалить как можно дальше и, естественно, быстрее. ЧеЁн, чуть было вновь не превратившаяся в суриката, отмерла, когда мы удалились на приличное расстояние и начала смеяться. Глядя на неё, не выдержал и я.
— Как ты это делаешь? — спросила она, когда мы подошли к ресторану, куда предложила сходить ЧэЁн.
Сказала, что ей там очень понравилось и нам обязательно нужно его посетить. Вот мы и топали сюда, чтобы отведать лучший в мире, с её слов, Дакжим (Курица с овощами по-корейски.). Блюдо вроде бы простое, но отчего-то подруга возжелала сходить именно в этот ресторан. Я, в общем, был не против, потому как задолбался за эти дни в край. А сегодня мне дали выходной перед завтрашним днём. Если сонсенним Кан с лёгкостью отпустила меня, сказав, что сегодня репетиции не будет, то вот Пак ХеДжин колебался, но всё же принял решение дать «вольную», мотивировав это тем, что за день до соревнований нужно как следует отдохнуть, чтобы «не забить» мышцы. На самом деле мне сильно повезло. Тот прогул, который я про филонил в ресторане с Кан Ю и Юри, чуть было не вышел боком. На следующий день после показа эпизода дорамы, сонсенним Пак поймал меня в коридоре и истребовал объяснений. Я, как и положено истинному прогульщику, стал придумывать, чем бы отмазаться, а точнее как. Сходу в голову ничего не шло, и тогда учитель физкультуры сам навёл меня на мысль, спросив:
— Это связано со съёмками? — задал он вопрос, пристально глядя в глаза «штрейхбрейкерше».
Я интенсивно закивал, осознав, что лучшей «отмазки» и сам бы не придумал.
— Ладно, — недовольно буркнул он и уточнил: — В следующий раз сообщай заранее, чтобы подобного больше не повторялось. Поняла?
Снова пришлось кивать, изображая болванчика. Короче говоря, удалось отбрехаться от вероятных «трындюлей». И нечто мне подсказывает, что не только в исполнении сонсеннима Пака. Он ведь наверняка родителям бы настучал. А там ещё бабуля…