Нет у любви бесследно сгинуть права...

Коллектив авторов

ОРФЕЙ И ЕВРИДИКА

(Из «Метаморфоз»)

Перевод С. В. Шервинского

…Жена молодая, В сопровожденьи наяд по зеленому лугу блуждая, Мертвою пала, в пяту уязвленная зубом змеиным. Вещий родопский певец перед слухом всевышних супругу Долго оплакивал. Он обратиться пытался и к теням, К Стиксу дерзнул он сойти за врата Тенарийские. Сонмы Легких племен миновав, замогильные призраки мертвых, Он к Персефоне проник и к тому, кто безрадостным царством Теней владеет; и так, для запева ударив по струнам, Молвил: «О вы, божества, чья вовек под землею обитель, Здесь, где окажемся все, сотворенные смертными! Если Можно, отбросив речей извороты лукавых, сказать вам Правду дозвольте. Сюда я сошел не с тем, чтобы мрачный Тартар увидеть, не с тем, чтоб чудовищу, внуку Медузы, Шею тройную связать, с головами, где вьются гадюки. Ради супруги пришел. В стопу укусивши, в жилы Яд ей змея разлила и похитила юные годы. Горе хотел я стерпеть. Я пробовал, но побежден

был Богом Любви: хорошо он в пределах известен надземных, — Так же ль и здесь, не скажу; уповаю, однако, что так же. Если не лжива молва о былом похищенье, — вас тоже Соединила Любовь! Сей ужаса полной юдолью, Хаоса бездной молю и безмолвьем пустынного царства: Вновь Евридике моей расплетите короткую участь! Все мы у вас должники; помедлив недолгое время, Раньше ли, позже ли, все в приют поспешаем единый. Все мы стремимся сюда, здесь дом наш последний; вы двое Рода людского отсель управляете царством обширным. Так и она: лишь ее положенные годы созреют, Будет под властью у вас: ее лишь на время прошу я. Если же милость судеб в жене мне откажет, возврата Не захочу и себе: порадуйтесь смерти обоих». Внемля, как он говорит, как струны в согласии движет, Души бескровные — слез проливали потоки… Стали тогда Евменид, побежденных музыкой, щеки Влажны впервые от слез, — говорят. Ни царица-супруга, Ни властелин преисподней мольбы не исполнить не могут. Вот Евридику зовут; меж недавних теней пребывала И выступала еще от раненья замедленным шагом. Вместе родопский герой и ее получил и условье: Не обращать своих взоров назад, доколе не выйдет Он из Авернских долин, иль отымется дар обретенный. Вот уж в молчанье немом по наклонной взбираются оба Темной тропинке, крутой, беспросветною мглою сокрытой. И уже были они от границы земной недалеко,— Но, убоясь, чтоб она не отстала, и, жадный увидеть, Взор обратил он, любя: и тотчас супруга исчезла. Руки простер он вперед, объятья взаимного ищет,— Нет ничего, лишь одно дуновенье хватает несчастный. Смерть вторично приняв, не пеняла она на супруга. Да и на что ей пенять? Иль разве на то, что любима? Голос последним «прости» зазвучал, но почти не достиг он Слуха его; и она воротилась в жилище умерших. Смертью двойною жены Орфей столбенеет, — как древле Тот, устрашившийся пса с головами тремя, из которых Средняя с цепью была, кто не раньше со страхом расстался, Нежель с природой своей, — обратилася плоть его в камень!.. Он умолял и вотще переплыть порывался обратно, — Лодочник не разрешил; однако семь дней неотступно, Грязью покрыт, он на бреге сидел, без Церерина дара. Горем, страданьем души и слезами несчастный питался.

ВАЛЕРИЙ БРЮСОВ

ОРФЕЙ И ЭВРИДИКА

Орфей

Слышу, слышу шаг твой нежный, Шаг твой слышу за собой. Мы идем тропой мятежной, К жизни мертвенной тропой.

Эвридика

Ты — ведешь, мне — быть покорной, Я должна идти, должна… Но на взорах — облак черный, Черной смерти пелена.

Орфей

Выше! выше! все ступени, К звукам, к свету, к солнцу вновь! Там со взоров стают тени, Там, где ждет моя любовь!

Эвридика

Я не смею, я не смею, Мой супруг, мой друг, мой брат! Я лишь легкой тенью вею, Ты лишь тень ведешь назад.

Орфей

Верь мне! верь мне! у порога Встретишь ты, как я, весну! Я, заклявший лирой — бога, Песней жизнь в тебя вдохну!

Эвридика

Ах, что значат все напевы Знавшим тайну тишины! Что весна, — кто видел севы Асфоделевой страны!

Орфей

Вспомни, вспомни! луг зеленый, Радость песен, радость пляск! Вспомни, в ночи — потаенный Сладко-жгучий ужас ласк!

Эвридика

Сердце — мертво, грудь — недвижна. Что вручу объятью я? Помню сны, — но непостижна, Друг мой бедный, речь твоя.

Орфей

Ты не помнишь! ты забыла! Ах, я помню каждый миг! Нет, не сможет и могила Затемнить во мне твой лик!

Эвридика

Помню счастье, друг мой бедный, И любовь, как тихий сон… Но во тьме, во тьме бесследной Бледный лик твой затемнен…

Орфей

— Так смотри! — И смотрит дико, Вспять, во мрак пустой, Орфей. — Эвридика! Эвридика! — Стонут отзвуки теней.

ТЕЗЕЙ АРИАДНЕ

«Ты спишь, от долгих ласк усталая, Предавшись дрожи корабля, А

все растет полоска малая,— Тебе сужденная земля! Когда сошел я в сень холодную, Во тьму излучистых дорог, Твоею нитью путеводною Я кознь Дедала превозмог. В борьбе меня твой лик божественный Властней манил, чем дальний лавр… Разил я силой сверхъестественной,— И пал упрямый Минотавр! И сердце в первый раз изведало, Что есть блаженство на земле, Когда свое биенье предало Тебе — на темном корабле! Но всем судило Неизбежное, Как высший долг, — быть палачом. Друзья! сложите тело нежное На этом мху береговом. Довольно страсть путями правила, Я в дар богам несу ее! Нам, как маяк, давно поставила Афина строгая — копье!» И над водною могилой В отчий край, где ждет Эгей, Веют черные ветрила — Крылья вестника скорбей. А над спящей Ариадной, Словно сонная мечта, Бог в короне виноградной Клонит страстные уста.

1–2 июля 1904

АРИАДНА

Жалоба Фессея

Ариадна! Ариадна! Ты, кого я на песке, Где-то, в бездне беспощадной Моря, бросил вдалеке! Златоокая царевна! Ты, кто мне вручила нить, Чтобы путь во тьме бездневной Лабиринта различить! Дочь угрюмого Миноса! Ты, кто ночью, во дворце, Подошла — светловолосой Тенью, с тайной на лице! Дева мудрая и жрица Мне неведомых богов В царстве вражьем, чья столица На меня ковала ков! И — возлюбленная! тело, Мне предавшая вполне, В час, когда ладья летела По зыбям, с волны к волне! Где ты? С кем ты? Что сказала, Видя пенную корму, Что, качаясь, прорезала Заревую полутьму? Что подумала о друге, Кто тебя, тобой спасен, Предал — плата за услуги! — Обманул твой мирный сон? Стала ль ты добычей зверя Иль змеей уязвлена,— Страшной истине не веря, Но поверить ей должна? Ты клянешь иль кличешь, плача, Жалко кудри теребя? Или — горькая удача! — Принял бог лесной тебя? Ах! ждала ль тебя могила, Иль обжег тебя венец,— За тебя Судьба отмстила: В море сгинул мой отец! Я с подругой нелюбимой Дни влачу, но — реешь ты Возле ложа, еле зримый Призрак, в глубях темноты! Мне покорствуют Афины; Но отдать я был бы рад Эту власть за твой единый Поцелуй иль нежный взгляд! Победитель Минотавра, Славен я! Но мой висок Осребрен: под сенью лавра Жизнь я бросил на песок! Бросил, дерзкий! и изменой За спасенье заплатил… Белый остров, белой пеной Ты ль мне кудри убелил?

1917

Прим. [31]

ФРИДРИХ ШИЛЛЕР

ПРОЩАНИЕ ГЕКТОРА

Перевод Н. Заболоцкого

Андромаха

Гектор в бой идет кровавый, Где Ахилл, увенчан громкой славой, В честь Патрокла поднял грозный меч. Если ты умрешь на поле боя, Кто дитя научит дорогое Чтить богов и родину беречь?

31

Писано в 1853 году.

Гектор

Милый друг, к чему твои рыданья? Мчаться в бой — одно мое желанье: Эти длани защитят Пергам! Пусть паду я мертвым на ступени храма, Но, спасая честь Пергама, Край родной врагу я не отдам!

Андромаха

Ах, не видеть жизни мне счастливой, Праздно ляжет меч твой сиротливый, С ним погибнет весь Приамов род! В том краю, где катит Лета, Ты мой плач оставишь без ответа, И любовь твоя умрет!

Гектор

Все, что было в жизни мне отрадно, Канет в Лету, друг мой, безвозвратно. Не умрет одна любовь! Чу! Дикарь бушует на пороге! Дай мне меч, супруга, брось тревоги! Будет вечно жить моя любовь!

ЖАН ЖИРОДУ

Из пьесы

«ТРОЯНСКОЙ ВОЙНЫ НЕ БУДЕТ»

Перевод Н. Каринцева